Шрифт:
– Ой, а там кино снимают!
– Где?
Ульяна подошла к краю обрыва и поднесла к глазам небольшой бинокль. Кругом до самого горизонта синело море с росчерками лодок, парусов и прогулочных яхт. Солнце выглядывало из утренних облаков и бодро улыбалось, обещая отличный день.
Под обрывом действительно шли съемки. На платформе, покачивающейся на ровных волнах, было все расставлено как на палубе корабля: два шезлонга, между ними столик и над столиком легкий тканевый навес от солнца. На самом краешке первого шезлонга сидела молодая дама в белом длинном платье и шляпке, во втором развалился солидный
– Это же… Мама дорогая! Это же Викентий Самсонов! – услышала Ульяна, открывая бутылку с теплой водой. – Ульяночка, ты же добрая? Мы же туда сходим? Возьмем автограф, да? Да? Да?
– Нет. – Ульяна села за руль своей тойоты, свистом подозвала Чару, с интересом обнюхивающую короткую сухую траву вокруг машины, – сначала заселимся. И я хочу в душ. Кино снимают? И завтра будут снимать. И послезавтра. Они тут, может, все лето будут снимать. Совмещать приятное с работой. И, что самое интересное, рядом с нашим домом. Успеем. Садись давай. Никуда твой Викентий не денется.
К дому, едва виднеющемуся в глубине абрикосового сада, девушки подъехали через сорок минут. Все это время Вера, надувшись, молчала. Ульяна петляла по улочкам поселка, сверяясь с навигатором, и не обращала на подругу внимания. Она устала. От жары, дороги, шумного дыхания собаки над ухом, и бесконечных Вериных комментариев обо всем, что попадалось той на глаза. Хотелось тишины, смыть пот, вытянуть ноги и посидеть с кофе в тени абрикосового дерева.
Дом подруги сняли по знакомству. Сейчас, оглядывая жилище, в котором им предстояло прожить три недели, Ульяна радовалась. Повезло. Хорошо, что прислушались к восторженным отзывам приятеля. До моря километр, так у них машина. Да и не собираются они на городской пляж. С Чарой? Точно нет. Хозяйка, полная фигуристая женщина с платком на голове и в сарафане, открывающем загорелые плечи, все время, пока показывала дом и сад, косилась на собачищу, не отстающую от Ульяны ни на шаг.
– Только на улицу ее не выпускайте, там детишки на велосипедах носятся, отдыхающие иногда по ночам бродят, ну, парочки, понимаете?
– Понимаю. Собака без присмотра на улицу не выйдет, не сомневайтесь. Дома ничего не погрызет, в саду тоже. Но сюда никого не пустит. А купаться мы будем ездить на дикие пляжи. Нам на карте Виталик отметил места.
– А, тот, что в прошлом году здесь жил? Хороший парень. И жена у него хорошая, аккуратная.
Ульяна и Вера переглянулись. Жена? Вот это новости!
– А его жену как звали? – вкрадчиво начала Вера, подбираясь к хозяйке поближе и перегораживая ей выход.
– А нам все равно, – в тон ей пробормотала Ульяна, отпихивая подругу и ненавязчиво подталкивая женщину к калитке. Душ, кофе, тень от абрикосового дерева. И больше ничего в ближайшее время!
– Абрикосы можете есть! Куда их девать? Год урожайный, а сад большой, – донеслось из-за забора.
– Хорошо! – прокричала в ответ Вера, – спасибо!
Ульяна уже ничего не слышала. Она стояла под струями воды, небольшим водопадом, извергавшимся из нагретой бочки.
Спустя три дня Ульяна, склонившись, втирала в Верину обгоревшую спину мазь от ожогов. Вера читала вслух последний детективный роман известной писательницы. Чара стояла по колено в море и высматривала в прозрачной воде любопытных мальков, снующих вокруг ее лап.
«Машина выехала со двора и скрылась навсегда, оставив на пыльной дороге четкий след протектора», – дочитала Вера детектив, захлопнула книгу и осторожно перевернулась на бок.
– Мне парень из съемочной тусовки сказал, что по этому детективу будут следующий фильм ставить, уже сценарий написали, и Самсонова на главную роль утвердили.
– Какую? Подполковника полиции, который отпустил убийцу? Я даже смотреть не буду. Что за финал? Да, преступник защищал девушку. Но убил же? Должен ответить! У убитого тоже есть мать, отец…
– А та красотка, которая сейчас его партнерша по фильму, скорее всего, будет с ним сниматься тоже, – не слушая, продолжала Вера, – они, наверное, любовники.
– Молодая слишком для него, – фыркнула Ульяна, – но красивая, да. А что, у Самсонова жены нет? Ему же около пятидесяти?
– Там какая-то романтичная история, – Вера попыталась подняться, охнула и снова легла, – она молодая заболела и умерла, а он с тех пор не женился. Вот. Детей не было.
Внезапно питбульша зарычала. Ульяна подняла голову. Метрах в пятидесяти от берега что-то плыло. Что-то странное. Светлое. Это же… Ульяна вскочила на ноги и побежала к собаке, подпрыгивая на горячих камнях. Та зашла уже по шею и, оттолкнувшись лапами от галечного дна, устремилась к находке.
– Чара, ко мне! Вера, вызывай полицию!
***
– Как же так? – все повторяла Вера, сидя в коридорчике местного отделения полиции, куда их привезли, чтобы допросить под протокол, – только что о нем говорили… У него планы были… Новый фильм… Ты думаешь, – это несчастный случай, или Самсонов сам?
Ульяна крепко держала за поводок Чару, которая открывала пасть с рядами белых страшных зубов в лицо каждому проходящему мимо полицейскому. Ульяна-то понимала, что собачища улыбалась, приветствуя знакомую форму, но парни из отделения, увидев многообещающий оскал, сворачивали подальше.
– Ну, не расстраивайся так, Верунь, – она дернула собаку в очередной раз, – разберутся.
На теле, выловленном спасателями, не обнаружили никаких насильственных следов, поэтому версия о самоубийстве, и другая – о случайной гибели, были у полиции, конечно, в приоритете. Вера и Ульяна сидели в одном коридоре, а группа артистов – в соседнем. Оттуда доносился тихий женский плач со всхлипами и подвываниями. А на площадке перед входом хмуро дымили мужчины.
Вечером подруги напились. Начали с того, что «помянуть бы надо». Потом пошли признания Веры, что с полицейским капитаном «все сложно», а Ульянины – о трудностях интернет-славы и письмах читателей, в которых присутствовало все: от «ой, вы такая замечательная», до «сдохни, тварь». В общем, закончили глубоко за полночь и то, потому что в бутылке уже не осталось виски.
Утром Ульяну разбудил радостный визг Чары, и возмущенное:
– Нормально! Не закрыто даже! Заходи, убивай, воруй! Эй, бедолаги, вы где?