Троица
Шрифт:
Солсбери, Уорик и сын Йорка Эдуард молча дождались, когда Йорк повернет к ним свое раскрасневшееся от крика лицо. Старший Солсбери благоговейно качнул головой:
– Боже правый, Ричард. В эти минуты я видел в тебе твоего прадеда. Сразу видно: благородство крови в человеке говорит само за себя.
– Все помнят: вначале я хотел мира, – напомнил Йорк. При этом он не сводил глаз с сына, взглядом внушая ему свое чувство. – Короля Генриха я всего лишь освобожу от тех, кто держит его в заложниках. Не более, но и не менее. Таково мое слово. Пусть меня зовут изменником, но я им не буду.
Юный Эдуард кивнул, глядя на отца с неумеренным восхищением.
– Держись возле меня, удалец, – по-отцовски мягко сказал ему Йорк и поднял голову, чтобы подать решающую команду. – Граф Солсбери, – продолжил он, – окажите мне честь, займите позицию по центру строя. Граф Уорик, за вами правое крыло. Всего в город ведут три дороги, и все они сейчас перегорожены неприятелем. Держу пари, что на холм я взойду раньше вас.
Как он и ожидал, все улыбнулись; Йорк же, наоборот, посерьезнел.
– Берегите короля, милорды, – молвил он, свои слова сопроводив непреклонно-грозным взглядом. – Храните его превыше всего на свете; коли надо будет, то и ценой собственной жизни. Мы в ссоре с Сомерсетом, Бекингемом и Перси, но не с Генрихом Ланкастером. Дайте мне ваше слово.
Все трое поклялись честью, и Йорк удовлетворенно кивнул.
– Утро уже состарилось, – прищурился он на небо. – Вот и хорошо. Нам сейчас как раз нужен свет дня.
14
Своих лучников Джаспер Тюдор разделил между тремя баррикадами – по три десятка на каждую, с опытным капитаном во главе. Он знал, что его люди – ценное вкрапление в Королевский выезд, но что они превратятся в жизненно важное звено его обороны, валлиец изначально догадываться не мог. Некоторые из зажиточных домов, выходящих на поле Кифилд, имели высокие стрельчатые окна, что делало их неоценимыми для защиты позиций, и лучники исправно осыпали из них стрелами силы атакующих. С замирающим, точно над пропастью, сердцем Тюдор следил, как содрогаются и покачиваются наспех сооруженные заслоны. Нет, это была уже не стычка или случайная вылазка. Три армии, выстроившись на вытоптанном поле, с ревом и тысяченогим гулом двинулись на приступ.
Тяжко раскачиваясь, заслон стонал, как живой. Слух улавливал, как в его середине что-то с натужным треском лопается – звук, отличный от теньканья луков и вжиканья стрел. Солдаты Йорка пускали в ход гвизармы, цепляя ими веревки и таща на себя. Другие в это время прикрывали трудяг щитами. Если б не молодцы Тюдора, заграждение разнесли бы в щепу за считаные минуты. Но этому как раз мешали лучники: всего с дюжины футов они пускали в наиболее ретивых стрелы, со смехом подсчитывая каждую сраженную жизнь. Кто-то из стрелков нараспев декламировал «Гододина» – эпос, поднимающий боевой дух (правда, лишь тем, кто знает язык; остальных гортанные валлийские вирши, наоборот, выводили из себя).
Неожиданно для себя Тюдор увидел, как вниз с холма к нему спешит лорд Эгремонт во главе примерно сотни топорщиков. Сын Перси на ходу довольно улыбался, оценивая, видимо, предусмотрительность валлийского собрата, без которой завалы к его подходу были бы уже наверняка разобраны, и людям пришлось бы иметь дело с прорвавшейся лавиной врага. А так лучники все еще исправно собирали свою кровавую жатву, хотя запас стрел уже скудел, а руки и плечи дрожали от безостановочного напряжения.
Тюдор подался в сторону от посыпавшихся сверху кусков кладки. Кто-то из его парней вломился в примыкающий к улочке дом и пробил в стенке верхнего этажа брешь. Один из стрелков, обхваченный со спины товарищем, свесился вперед, выискивая удобную точку пристрелки. Но в эту секунду в его кожан вонзилась пущенная со стороны поля стрела, и лучник кувыркнулся вниз, чуть не прихватив с собой и товарища, который едва успел отцепиться. Наблюдавший эту сцену Эгремонт лишь растерянно ругнулся, хотя ни для кого не было секретом, что лучники есть и у Йорка. Их, похоже, сейчас как раз вывели на позицию, что сильно осложняло оборону проулка – и прицеливание, и саму стрельбу. Теперь, чтобы не стать мишенью, лучники Тюдора рисковали высовываться не дольше чем на секунду. Это не замедлило сказаться на точности попаданий, и люди Йорка уже вполне успешно растаскивали гвизармами места поподатливей, шумно радуясь любому отброшенному кусту, сдвинутому бревну или перерубленной веревке, затрудняющим проход. Со стороны улицы было видно, как люди Эгремонта подносят еще какие-то столы, подволакивают кусты и рухлядь, чтобы забить ими образовавшиеся прорехи. И заслон снова уплотнялся почти настолько же, насколько оказывался разобран.
На приближении Эгремонта Джаспер Тюдор обернулся. Он был графом, а Эгремонт всего лишь бароном – различие в титулах, согласно которому валлиец, к своему тайному удовольствию, получил чинный поклон. Барон был выше и шире в обхвате, с мощной грудью и плечами закаленного ратоборца. Зато Джаспер Тюдор доводился сводным братом королю. Барона он встретил непринужденной улыбкой.
– К своему отцу я послал скорохода, – сообщил Эгремонт. – Думаю, мы их сможем здесь удержать. Но людей нам понадобится больше, – озабоченно добавил он, – прежде всего, чтобы вовремя чинить заграждение.
Произнося эти слова, он хмурился, и было ясно почему. Воины вроде Эгремонта учились действовать на полях сражений, маневрировать и наступать, а не отбиваться из-за столов и терновника в убогих проулках. Если солдаты Йорка прорвутся, то бой обещает быть жестоким; до этих же пор это не сражение, а ерзанье: ни туда ни сюда. А пота и крови все равно много.
– У вас есть еще какой-то замысел, кроме как удерживать дороги? – осведомился Тюдор.
Эгремонт невесело покачал головой.
– Пока ничего. Хотя бог знает, нельзя же королю стоять в этом городишке вечно. Мне кажется, я видел, как на юг отсюда проскакали гонцы. Хотя если это за подкреплением, то ждать его здесь придется с неделю, не меньше.
– К Йорку за это время тоже может подтянуться подмога, – почесывая подбородок, высказал соображение Тюдор.
– Отец у меня говорит: вы, валлийцы, хитрецы не хуже шотландцев, – с легкой небрежностью улыбнулся Эгремонт. – Ну так пустите же свою хитрость в дело: придумайте, как нам ловчее сладить с неприятелем? Мне ужас как хочется увидеть нынче голову Солсбери на пике, а с ней и головы его сыновей. Вот тогда его дому действительно будет нанесен непоправимый урон. Меня такая мысль, во всяком случае, греет.
– Ваш отец, я заметил, не очень-то жалует моих соплеменников, – осмотрительно заметил Тюдор.
– В самом деле, – усмехнулся в ответ Эгремонт, – он называет вас «ложкоперами». Прут со стола ложки, хоть привязывай. Однако ваши луки он ценит по достоинству. Мне же еще лишь предстоит определиться со своим мнением.
– Насчет людей или луков?
– Людей, само собой. Кому-нибудь из ваших лучников я бы даже пожаловал неплохой манор. А что. Пускай они неравнодушны к чужим ложкам, но видит бог, стрелки из валлийцев отменные.