Тролльхеттен
Шрифт:
— Пластид, — произнес он.
— Что? — не понял Белоспицын.
— Пластид. Пластиковая взрывчатка. Модная, с детонаторами.
— Да ты что… — Влад подошел, глянул на темные, похожие на некачественное мыло бруски, они выглядели так… безобидно.
— Куда мощнее тротила, — сказал Дивер, — и его тут до черта. Полтонны, не меньше!
— Да этим же можно полгорода подкинуть! — сказал Степан уважительно.
Дивер наклонился, взял сталкера за плечи, сказал доверительно:
— Не пол… Весь город.
— Вот,
— Это неважно! — сказал Дивер с каким-то непонятным воодушевлением, снова подходя к полной взрывчатки пирамиде. — Босх мертв. Я сам его шлепнул, так что теперь это наше. А вот зачем нам…
— Михаил, ты чего, себе что ли ее захотел? — спросил Сергеев, — целая куча взрывчатки, что ты с ней будешь делать?
Севрюк помотал головой, медленно, словно во сне. Слова Влада вряд ли добрели до буйной головы бывшего солдата.
— И вправду, Севрюк, к чему тебе этот пластид. Жрать его все равно нельзя. Тут другое. — Качнул головой Степан.
— Нет! — сказал Дивер, — не другое. Экая здесь силища! Только и ждет, чтобы ее применили. Босх — психопат, а какое сокровище припас. Взорву я этот город, ясно, совсем взорву!
— Ну и куда это сокровище заложишь? На Арену в центр? В КПЗ по старой памяти, или на Степину набережную, за собачку отомстить, — ядовито спросил Влад, — чтобы еще Мелочевка из берегов вышла. Большой бум, да?
— Я знаю, куда… — вдруг сказал Никита Трифонов.
Все повернулись к нему.
— Изрек… наш маленький оракул, — пробормотал Мельников, а Дивер уставился на Трифонова с немой надеждой. В глазах Севрюка прыгали нехорошие искры.
— Пироман… — вполголоса шепнул Влад.
— Все это надо вниз, — продолжил Никита, казавшийся совсем маленьким возле смертоносной пирамиды, — там пещеры, много пещер. Вся земля изъедена пещерами как сыр! Все прогнило, источилось и упадет, если сделать большой взрыв! Тут, — он погладил один из ящиков, — много. А под пещерами живут они. Если взорвать, то… и они пропадут!
Рот Дивера расползся в кривую уродливую усмешку.
— Ну, смотри, пацан, — сказал он, — никто тебя за язык не тянул!
Под молчание окружающих он стянул пару ящиков с самой вершины, из одного извлек футуристического вида приборы на тонкой грибовидной ножке, и что-то вроде переносных раций.
— Это, — Севрюк качнул «рацией», — микроволновый передатчик. А это, — в свою очередь тряхнув псевдогрибом, — сам детонатор. Втыкаем его сюда, в пластид и с километрового расстояния подрываем его. Сказка!
Остальные переглянулись, видимо не находили это сказкой.
— Втыкаем сюда, сюда и сюда, — три бруска приняли в себя детонаторы, после чего отправились обратно в ящики, — подрываются эти, а все остальное детонирует. Почти атомная бомба! — закончил он, глядя на Влада глазами счастливого ребенка.
— Вот, подержи.
И он передал Сергееву «рацию». Тот подержал в руках холодный пластиковый корпус с одной единственной кнопкой под прозрачным щитком. Не верилось, что одно лишь нажатие этой кнопки может отправить в преждевременный Исход все в районе пяти километров от места подрыва, да еще как следует потрепать тех, кто имел счастье оказаться дальше.
— Дивер, — сказал Влад, глядя на Севрюка в упор, — ты мне лучше скажи, ты действительно хочешь пустить это в ход? Пойти в пещеры?
— И пойду! — запальчиво ответил тот, отбирая передатчик. Он поднял голову и с вызовом обозрел притихших соратников, — а что, есть возражающие?
Все молчали.
— Что есть те, кто хотят ничего не менять. Хотят дождаться конца, сдохнуть здесь, разложиться еще при жизни, а? Вы что, не видите!? Тут же все разваливается, расползается по швам!
— Он прав, — поддержал его Никита, и на него тут же посмотрели с неодобрением.
— Это сметет всю плесень! — крикнул Севрюк в запале, — и достанет ИХ!
— Троллей… — тихо сказал Хоноров, и все посмотрели на него с суеверным ужасом.
Большую часть ночи разбирали взрывчатку, устанавливали детонаторы. С уважением смотрели на споро работающего Севрюка, что активировал запалы, настраивая их на одну волну, дабы можно было взорвать с одного единственного пульта. Ребром поднялся вопрос о пещерах, и Степан, помявшись, сказал, что может послужить проводником. А Трифонов предложил указать место, где установить пластид. На вопрос, откуда он знает про пещеры, маленький прорицатель просто ответил:
— Приснилось.
— Мне бы твои сны, парень! — вздохнул Степан.
— Нет, — серьезно сказал Трифонов, — лучше не надо.
— Вход в пещеры знаешь? — спросил Дивер у Приходских.
Тот кивнул, но Никита снова перебил. Он явно был самым осведомленным в их группе:
— Он теперь только один. На заводе. В центре монастыря.
— Я знал, — вздохнул Василий Мельников, — я так и знал.
— Знал, знал, — буркнул Степан, — скажи уж, знали…
И все посмотрели друг на друга. И вправду знали, только признаться никто не мог.
7
Анатолий Скреблов был «чумным». Он покинул родные пенаты в пятнадцатых числах сентября, оставив позади рыдающую жену и двоих детей, а так же пустую, покрытую пылью комнату. Его звал ветер перемен, приятно дующий в лицо и освежающий голову.
А в конце сентября на Анатолия пал выбор, и это было очень, очень неприятно.
Еще вчера, когда он работал на страде, к нему подошел Семен Поддувало, бывший горький пьяница и вообще антиобщественный элемент, и, страшно кривя пропитую рожу, сказал Анатолию страшным шепотом: