Тролли тоже плачут
Шрифт:
– Ба! Кого я вижу! Не сам ли господин Великий Учёный осчастливил нас визитом?
– радостно заорали с крыльца.
Идиотский вопль тут же был поддержан дебильным хохотом. Вообще, по глубокому убеждению Яте, главным критерием при отборе на должность следователя полиции служило умственное состояние претендента. Если у существа не находили хотя бы легкой олигофрении, то на карьеру рассчитывать не приходилось.
Инспектор Гикорри представлял собой идеал ищейки - хоть дубликаты отливай. Он был предан своему делу, обладал хваткой бульдога, несмотря на то, что перекидывался в хорька, залит
– Я думаю, господин Курой открыл новый способ сличения отпечатков, - глубокомысленно предположил один из младших инспекторов, как шакалы тигра, окружившие Гиккори. Этот отличался от остальных только мерзкими усиками-перышками и упорно незапоминающейся фамилией.
– Возможно, теперь преступников следует искать по оттиску пятки, раз уж пальцы никакого результата не дали?
Намёк на то, что прокурор назвал предложение принять в качестве доказательства отпечатки пальцев убийцы «вздором», Яте проигнорировал, созерцая статую.
– Мне думается, что вы не правы, уважаемый коллега, - как в утренней петушиной перекличке тут же отозвался другой.
– Скорее всего, он теперь по количеству слюны определяет, хорошо ли отужинала жертва, а по цвету называет блюда.
Тег оставался спокойным, как оловянный солдатик. Только желваки на скуластом лице поигрывали. Действительно, глупость какая! Ну, маловато на рубашке крови оказалось, да и не того она цвета! Разве это доказательство, что жертву убили в другом месте и другим способом? Мало ли что там подозреваемый лепечет, будто он соседу только нос расквасил, и тот своими ногами ушел! Кровь-то есть. Значит, и прирезал он.
– Вы оба ошибаетесь, господа!
– убедительно возразил третий.
– Я слышал, что нынче господин Курой гадает по глазам трупа и видит в них истинные причины убийства.
А вот это уже был удар ниже пояса. Во-первых, теорию, будто следы действия ядов можно найти не только в желудке или на сердце, но и в кишечнике или глазном дне, тег доказывал с особым рвением. Так как в своё время он хотел именно этому вопросу посвятить дипломную работу. За что и получил особо чувствительно. А, во-вторых, байка, будто изображение убийцы некоторое время сохраняется на глазной роговице жертвы до сих пор ходила среди полицейских. И это они, а не Яте, старательно заглядывали под веки убитых, надеясь обнаружить портрет преступника.
Мысленно перечислив про себя все направления, куда полицейским следовало немедленно направиться, Курой поднялся по лестнице. Очень стараясь смотреть только на захватанную и оттого тусклую латунную ручку. Но закон стаи уже проснулся, заработал и останавливаться не желал.
– Куда это вы собрались, уважаемый?
– пихнул эксперта плечом самый здоровый из полицейских.
Для придумывания шуток и язвительных замечаний мозгов у него не хватало. Зато мышц имелся избыток. И он, как особь предприимчивая, охотно заменял одно другим.
– Спусти-ка ты его с лестницы, Тук, - лениво посоветовал Гикорри, приглаживая узкой ладошкой набриолиненые волосы.
– Нечего всяким недоучкам по управлению шастать.
– Охотно, - отозвался громила, которому собственная фамилия подходила как нельзя лучше. Впрочем, Бац или Бум тоже бы оказались к месту.
Гориллоподобный инспектор сграбастал Яте за лацканы сюртука, заставив тега приподняться на цыпочки. И щелчком сшиб с его головы котелок.
– Ну, ты понял, да?
– глубокомысленно поинтересовался Тук.
Курой ему ничего не ответил. Впрочем, от него этого никто и не ждал. Инспектор просто развернул даже не пытающегося сопротивляться тега к себе спиной и, под дружный гогот прихвостней, отправил тега пересчитывать ступеньки.
Банки с образцами в саквояже, прощально и грустно звякнув, встречи с реалиями не пережили.
***
Алекс никогда не относил себя к ценителям красот природы. Всё-таки, как и всех, умудрившихся родиться в Элизии, за пределами каменного лабиринта улиц у него стремительно развивалась агорафобия[1] и кислородное опьянение. Аромат сосен вползал в ноздри вместе с холодным, словно вода из ручья, воздухом, туманя мозги не хуже выдержанного коньяка. И от этого само собой просыпалось желание приникнуть к выхлопной трубе, чтобы повысить в лёгких уровень газолинового смога.
Однако виды заповедника троллей могли растрогать даже самое непоэтичное сердце. Располагался он в горах, но горы это были странные - ощущение высоты не появлялось. Лошадка, впряжённая в ландо[2], бодро цокала копытами по гравийной дорожке, с упорством ослика таща экипаж вверх. Но вокруг всё время золотился лиственный осенний лес просто сказочной красоты. И чем-то другим он сменяться явно не собирался. Только иногда среди ровных стволов и зарослей дикой ежевики мелькали валуны, сглаженные веками и поросшие темным мхом. Да на горизонте маячили голубоватые пики, стыдливо прикрытые облаками. А других намёков на горы не имелось.
– Все же, красиво тут у вас, - прервал затянувшееся молчание Росс.
– Красиво?
– егерь, сам довольно сильно смахивающий на тролля, растерянно огляделся, как будто видел лес в первый раз.
– Да, пожалуй, что и красиво. Только вот к этому быстро привыкаешь. И не замечаешь. Вы же красотами архитектуры тоже не постоянно восхищаетесь.
– И это верно, - улыбнулся Алекс.
Этот егерь двухметрового роста, почти с такими же плечами, квадратной челюстью и низким, меньше ладони шириной лбом, его забавлял. Разговорчивостью он не отличался, но уж если открывал рот, то выражался как учитель словесности с изящным столичным выговором. В общем, неординарный персонаж.
– А позвольте узнать, что вы заканчивали?
– Да я вообще учиться любил, - кривовато усмехнулся егерь, тронув поводья, призывая неторопливую, но упорную лошадку двигаться быстрее.
– Сначала магистра философии получил. Потом защитил диплом по праву. А напоследок ещё и по медицине курс прослушал. Но тут без особых успехов.
– И как же философ, юрист и почти врач оказался в заповеднике?
– удивился альв.
– А мне кажется, что только тут он и мог очутиться, - усмехнулся господин Сайлс, в котором, видимо, философ всё же доминировал над остальными личностями.