Трон черепов
Шрифт:
Инэвера снова села, раздумывая.
– Ты сам сказал, что за магию всегда приходится платить. Кости тоже говорят истины, которые мы не желаем слышать.
– Много ли стоят другие истины? – спросил Аббан.
– Один вопрос, – сказала Инэвера.
– Как минимум десять, – возразил Аббан.
Инэвера покачала головой:
– Десять – это больше, чем дозволено в год дамаджи, хаффит. Два.
– Двух мало за то, о чем ты меня просишь, Дамаджах, – сказал Аббан. – Возможно, мне хватило бы полудюжины…
– Четыре, – сказала Инэвера. – Но я запомню твое обещание не использовать этот
– О Дамаджах, – отозвался Аббан, – моя алчность не бывает мелочной.
– Это все? – спросила Инэвера.
Аббан качнул головой:
– Нет, Дамаджах, есть еще одна вещь.
Инэвера снова напустила на себя хмурый вид – довольно простое искусство. А хаффит, похоже, испытывал ее терпение.
– Торг начинает превышать твою значимость, Аббан. Выкладывай, и покончим с этим.
Аббан поклонился:
– Мои сыновья. Я хочу, чтобы с них сняли черное.
Красийский лагерь бурлил, когда Аббан, хромая, покинул приемную. К Инэвере стремительным шагом приблизился Ашан.
– Что случилось? – спросила Инэвера.
Ашан поклонился:
– Твой сын, Дамаджах. Джайан сообщил своим воинам, что отец исчез. Шарум ка ведет себя так, будто уже решено, что по возвращении он воссядет на Трон черепов.
Инэвера сделала вдох, обретая центр. Это было ожидаемо, хотя она надеялась выгадать больше времени.
– Вели шарум ка лично возглавить поиски отца и оставь горстку воинов для поддержания лагеря. Мы же с остальными должны во весь опор мчаться в Дар Эверама. Бросив позади все, что может нас замедлить.
Они устремились домой со всей скоростью, на какую были способны лошади и верблюды. Когда солнце зашло, Инэвера послала шарумов убивать алагай и пустила богатый энергией ихор на метки выносливости для ездовых животных, чтобы придать им достаточно сил для продолжения пути в ночи.
Она рисковала, в открытую используя магию хора. Смекалистые могли усвоить некоторые тайны, которые дама’тинг хранили веками, но другого выхода не было. Кости посоветовали вернуться как можно быстрее и предупредили, что скорости все равно может не хватить.
Пророчества на грядущие дни пестрели бесчисленными расхождениями; предрекалась борьба, грозящая нарушить хрупкий мир, налаженный Ахманом между племенами, и отбросить их обратно в хаос. Сколько междоусобиц было приостановлено по приказу Избавителя, но все еще вынашивалось в сердцах кланов, которые на протяжении поколений крали колодцы и пускали друг другу кровь?
Несмотря на принятые ею меры предосторожности, Джайан и Копья Избавителя опередили их и достигли Дара Эверама раньше. Должно быть, глупый мальчишка быстро отказался от поисков и ринулся со своими воинами через страну, выжимая из могучих мустангов все, что возможно, и сверх того. Ее уловку с ихором для поддержки животных могли повторить воины, убивавшие демонов в ночи, а метки на их копьях и подковах скакунов поглощали энергию в тот самый миг, когда они обращали против алагай их же силу.
– Матушка! – потрясенно воскликнул Джайан, обернувшись и увидев Инэверу, Ашана, Альэверака и Асома, которые ворвались в тронный зал, где он собрал дамаджи и самых доверенных командиров.
За группой Инэверы последовали двенадцать дамаджи’тинг: Кева из племени Каджи и одиннадцать жен Ахмана из других племен. Все были преданы Инэвере, и только ей. С Ашаном прибыли его влиятельные командиры – дама Халван и Шевали; все трое обучались с Избавителем в Шарик Хора. С другими дамаджи ждал сын Ашана Асукаджи, выступавший от племени Каджи в его отсутствие.
Аббан прохромал в тронный зал быстро, насколько позволил костыль, и остался почти незамеченным в суматохе. Со своим телохранителем он тихонько скользнул в темный альков, откуда принялся наблюдать.
Хорошо, что она вывела свою свиту. Джайан определенно рассчитывал на большее время, чтобы склонить дамаджи на свою сторону. Он вернулся в Дар Эверама считаные часы назад и не успел набраться дерзости взойти по семи ступеням на Трон черепов.
Одних притязаний наследника мало, ибо отсутствовали внутренний совет Избавителя и самые влиятельные дамаджи, но было бы намного труднее согнать его с трона без открытого насилия. Инэвера любила сына при всех его недостатках, но не колеблясь убила бы, посягни он столь вопиюще на власть. Ахман зашторил огромные окна тронного зала, чтобы пользоваться коронным видением и предоставить Инэвере доступ к ее магии хора днем. На поясе у нее висело предплечье мозгового демона, заключенное в электрум и теплое от запертой энергии.
– Спасибо, сын мой, что собрал мне дамаджи, – произнесла Инэвера, быстро пройдя мимо ошеломленного отпрыска, чтобы подняться по ступеням и занять привычное место на ложе из подушек рядом с Троном черепов.
Пульсация огромного кресла чувствовалась даже за несколько футов, – наверно, это самый мощный магический предмет на свете. Святые мужи и женщины расположились внизу, как делали веками: дамаджи – справа от трона, дамаджи’тинг – слева. Инэвера вздохнула с некоторым облегчением от понимания, что они прибыли вовремя, хотя и осознавала, что схватка далека от завершения.
– Достопочтенные дамаджи, – заговорила она, извлекая толику силы из меченого украшения, дабы голос ее разнесся по залу, подобно гласу Эверама. – Мой сын, несомненно, уведомил вас, что мой божественный супруг, Шар’Дама Ка и Избавитель Эверама, исчез.
Подтверждение слов Джайана встретили гулом. Ашан и Альэверак кивали, хотя были не настолько глупы, чтобы выдать какие-либо подробности, не зная, что именно сказал Джайан.
– Я бросила алагай хора, – сказала Инэвера, секунду выждав, и ей не пришлось повышать усиленный голос, чтобы перекрыть болтовню. Она показала кости и приказала им ярко светиться. – Кости сообщили мне, что Избавитель преследует демона на самом краю бездны Най. Он вернется, и его приход возвестит начало Шарак Ка.