Трон из костей дракона
Шрифт:
— Не добавляй богохульства к пьяной глупости, — прорычал Изгримнур.
Наблюдая за тем, как Таузер, кряхтя, переворачивается на живот, герцог не заметил, что в дверях позади него появилась стройная тень.
— О милостивый Эйдон! — простонал шут, садясь. — Тебе обязательно было использовать мою голову вместо пестика? А если ты хочешь вырыть здесь колодец, то я с грустью должен тебе сообщить, что земля здесь, в этом помещении для слуг, чрезвычайно камениста.
— Замолчи, Таузер! Я не для того разбудил тебя за два часа до рассвета, чтобы перекидываться шуточками. Джошуа пропал!
Таузер
— Пропал? Где пропал? Ради всего святого, вы что же, раздолбали мою голову только потому, что Джошуа где-то с вами не встретился? Так имейте в виду, что я здесь ни при чем! — И он сделал долгий, жадный глоток из бурдюка.
— Идиот, — сказал Изгримнур каким-то растерянным голосом. — Я только хочу, чтобы ты понял: принц пропал! Покинул Хейхолт.
— Исключено, — твердо заявил Таузер, частично восстанавливая свой рассудок вторым глотком мальвазии. — Он не уедет до следующей недели. Он сам это сказал. Он сказал мне, что я могу, если захочу, поехать вместе с ним и быть его шутом в Наглимунде. А я сказал ему, что дам ответ завтра. А теперь я дам ему ответ сегодня, раз Элиасу все равно, останусь я или нет. Я, который провел с его отцом почти всю жизнь!
Изгримнур нетерпеливо замотал головой:
— Нет, братец, он пропал. Отбыл где-то около полуночи, по крайней мере, так мне сказал эркингард. Его я и обнаружил в пустой комнате, когда пришел в точно назначенное время. Он просил меня прийти так поздно, хотя я предпочел бы в это время быть в своей постели. Но он сказал, что дело не терпит отлагательства. Похоже все это на человека, который после этого умчится, не оставив даже записки?
— Кто его знает, — сказал Таузер, и его морщинистое лицо совсем сморщилось, когда он задумался. — Может быть, он как раз и хотел сообщить вам, что собирается уехать тайно.
— Тогда почему он не дождался моего прихода? Нет, мне все это не нравится. — Изгримнур опустился на корточки и помешал угли лежавшей около камина палкой.
— Что-то странное происходит сегодня в этом доме.
— Джошуа часто бывает странен, — спокойно возразил Таузер. — Он — человек настроения, видит Бог, он человек настроения. Отправился охотиться на сов при свете луны или еще куда-нибудь. Ради Бога, не волнуйся.
После долгого молчания Изгримнур глубоко вздохнул.
— Может быть, ты и прав, — произнес он наконец. — Даже если бы он и Элиас открыто порвали друг с другом, ничего никогда не могло бы случиться здесь, в доме их отца, перед Богом и всем двором.
— Конечно, ничего. Кроме того, что ты стучал моей головой об пол посреди ночи, — улыбнулся Таузер.
Пока эти двое продолжали свою негромкую беседу около тлеющих потемневших углей, Саймон тихонько пробирался обратно в свою постель. Долгое время он лежал без сна, глядя в пугающую темноту, но к тому времени, когда петух во дворе увидел, наконец, первый луч восходящего солнца, Саймон уже крепко спал.
— А теперь вы должны твердо запомнить, — сурово выговаривал Моргенс, вытирая пот ярким голубым платком, — ничего нельзя есть, пока вы не покажете это мне. Особенно, если уже появились красные пятнышки. Понятно? Многое из того, что вы
Этими остальными были Джеремия, парнишка свечника, и Исаак, молодой паж из верхней резиденции. Дело в том, что доктор решил этим жарким фейерверским днем организовать экспедицию за грибами и травами в Кинсвуд. Это был небольшой лесок на высоком берегу Кинслага вдоль западной стены Хейхолта. Из-за засухи запасы самых важных снадобий Моргенса катастрофически сократились, и Кинсвуд, расположенный около залива, показался ему подходящим местом для поиска влаголюбивых сокровищ.
Когда они брели по душному лесу, Джеремия немного приотстал, дожидаясь, пока звук шагов Моргенса не затих в трескучем коричневом подлеске.
— Ты еще не просил его?
— Нет, — Саймон присел на корточки, чтобы посмотреть на передовой отряд муравьев, двигавшихся сплошной полосой вверх по стволу вестивегской сосны. — Я как раз собираюсь сделать это сегодня. Мне только надо еще придумать, как правильно начать разговор.
— А если он скажет «нет»? — Джеремия с неудовольствием смотрел на муравьиную процессию. — Что мы тогда будем делать?
— Он не скажет «нет». — Саймон встал. — А если скажет… ну, что ж, я что-нибудь придумаю.
— О чем это вы тут шепчетесь? — на прогалине появился юный Исаак. — Это не дело заводить секреты. — Хотя он был на три-четыре года младше Саймона и Джеремии, в его голосе уже появились «верхние» интонации.
— Не твое дело, — сердито огрызнулся на него Саймон.
— Просто мы рассматривали это дерево, — чуть заискивающе сказал Джеремия, по привычке чувствовавший себя виноватым.
— На мой взгляд, — лукаво сказал Исаак, — здесь сколько угодно таких деревьев. И для этого совсем не надо прятаться.
— Но это, — начал выкручиваться Джеремия, — это… оно…
— Оставь в покое это дурацкое дерево, — недовольно сказал Саймон. — Пошли. Мы получим первоклассную взбучку, если соберем меньше, чем Моргенс.
Это была нелегкая работа. И когда спустя полтора часа они остановились, чтобы перевести дух и попить воды, все трое были в красной пыли от макушек до пяток. Каждый нес свою добычу в узелке, сделанном из платка. Больше всех собрал Саймон, Джеремия и Исаак чуть меньше. Они нашли большую ель и уселись вокруг, прислонив к ней свои усталые спины. Их пыльные ноги торчали во все стороны, как спицы в колесе.
— Ну почему так жарко? — простонал Джеремия. — И почему мой платок забит дурацкими грибами, а я должен вытирать пот голыми руками.
— Жарко, потому что жарко, — проворчал Саймон. — Потому что нет дождя.
Они замолчали. Было очень тихо. Даже насекомые и птицы куда-то исчезли, наверное, чтобы проспать в тишине эти жаркие послеполуденные часы.
— Нам еще повезло, что мы не в Меремунде, — проговорил наконец Джеремия. — Говорят, там от чумы померла чуть ли не целая тысяча.
— Тысяча, — протянул Исаак. От жары даже его тонкое и бледное лицо немного покраснело. — Тысячи! По крайней мере, так говорят в резиденции. Мой хозяин вообще расхаживает по Хейхолту, прижав к лицу платок, смоченный святой водой.