Тропа барса
Шрифт:
— Идем?
— Рано. Пока вяжут пехоту, пока строят посетителей… Генералов понаехало…
Он двинулся к яме люка. Остановился, опустился на крышу.
— Присаживайся. Отдыхать будем.
— Так, может, в самый раз — проскочим?
— Или не проскочим. Запомни, милая барышня: ожидание — просто другая сторона стремительности, натиска, напора. И неизвестно, что требует большей воли.
Куришь?
— Иногда.
— Тебе прикурить?
— Ага, Если можно.
— Еще как можно. Даже нужно. Только огонек прикрывай,
— Да.
Олег накрылся полой пиджака, чиркнул кремнем. Вынул изо рта сигарету, подал девушке, другой с удовольствием затянулся сам:
— Нигде так не курится, как ночью, на свежем воздухе, в компании хорошенькой девочки и на крыше!
— Я хорошенькая?
— Алена, ты просто красавица. У меня не было времени сказать это раньше. — Олег затянулся, выдохнул, щурясь от дыма; — Слушай, а может, тебе сдаться?
— Как это — сдаться? Ты же сам сказал…
— Нет, я в прямом смысле: пойти и сдаться ментам. Хотя… из пистолета ты стреляла, и, судя по всему, метко… Аля только свела губы.
— Ладно. Это была самооборона. Ведь так? — Олег в упор смотрел на девчонку.
— Да. Так. Но от этого не легче. Я… Я потом чуть не застрелилась в парке.
— И что помешало? Или кто?
— Мама и папа…
— Ну… Я вспомнила их… руки. И голоса. Я ведь совсем не помню своих маму и папу… Только это очень долгая история.
— Потом расскажешь, — согласился Олег. Добавил:
— Если захочешь. Стрелять умеешь, как я понимаю?
— Да.
— Тогда держи. — Он протянул ей оружие. — Кстати, откуда у тебя такой шедевр?
Последняя разработка, этого года выпуска. О ней и вспециальных журналах если что и было, то и то мельком.
— Трофей, — коротко пояснила Аля. Гончаров посмотрел на нее очень внимательно:
Слушай, а ты актерскому мастерству не обучалась?
— Не-а. Но каждая настоящая девчонка от природы артистка. Вам, сильному полу, не понять. Вы порой тупые, как бронепоезда: всего два хода, вперед и назад.
— Пожалуй. Но может, это и хорошо?
— Почему это?
— В бронепоезде что ценно?
— Уж точно не маневренность.
— Угу. Огневая мощь. И — надежность. Абсолютная надежность.
— Хм… — Улыбка девушки сложилась в горькую складку. — Знавала я одного… Тот не то что на броник, на дрезину ржавую не потянет.
— Ну и как звали того колесного?
— Какая тебе разница? Человек без имени.
— Понятно. Порожняк.
— Как ты сказал?
— Порожняк.
— Надо же… В самую точку.
— Ты не расстраивайся сильно, Аленка. Значит, время еще не пришло.
Когда-нибудь…
— Гончаров… — оборвала его девочка. — Мне то же самое говорила одна подруга…
Вот интересно, это у вас от воспитания?
— У кого это — у нас?
— У старшего поколения. Или возрастное?
— Благоприобретенное, — досадливо хмыкнул Олег.
— А вот и нет. Просто… Просто вы романтики. Да. Романтики и идеалисты.
— Не все.
— У вас такого нет. Вообще нет. И боюсь, никогда уже не будет. Наверное, просто жизнь как-то переломилась, и вы остались с той стороны перелома, мы с этой. И всем нам не хватает чего-то… Вам — нас, нашей молодости и понимания мира как данности, нам — вас, вашей убежденности в правоте, вашей романтики… Но такого не будет. Никогда. А жаль.
— Сколько тебе лет? — удивленно спросил Олег.
— Ну вот. Подруга задавала тот же вопрос. Ты знаешь, — с искренним удивлением произнесла Аля, — а мне вдруг стало не страшно. Совсем не страшно. Ведь когда-нибудь это закончится?
— Обязательно.
— Вот. Я потом тебе расскажу все. Просто… Когда сидела в квартире и ждала, мне было жутко. До какого-то дикого отчаяния… Так жутко не было еще никогда Потом… Потом все будто сон какой-то… Ты знаешь, моя жизнь вся — как сон, словно я живу не свою жизнь, чужую…
— А может, ты — зомби? — хмыкнул Олег.
— Да не верю я во всю эту галиматью!
— И правильно делаешь. Психика человека — вещ умозрительно тонкая. И хотя все мы процентов на девяносто одержимы стереотипами или, говоря точнее, архетипами, сочетание архетипов и индивидуальности даст такой причудливый узор, что вмешаться в него любому психиатру не под силу.
— Да? А как же тогда кодирование? От алкоголизма там, еще от чего?
— Эта хитрая и с виду мудреная штучка базируется на одном: на желании клиента, на его собственной воле. Кто хочет пить, продолжают, хоть ты их завнушай!
— Погоди, Олег! Я же читала про психотропное оружие. Если человека накачать, скажем, наркотиками… А в одной книжке тоже читала: там человеку стерли его собственные воспоминания и заменили другими, чужими… Выдуманными. Может, и у меня так?
— Человек не машина. Его нельзя программировать так, как вздумается какому-нибудь ученому гуманоиду. Душа непостижима и бесконечна… Знаешь, начало средних веков было временем мистики. О душе тогда знали куда больше, чем сейчас… Святой Августин тогда же и сказал: «Проникнуть в душу может лишь Тот, Кто ее создал».
— Все это утешительно, но… Олег… Ты такой умный. Может быть… Может быть, ты скажешь, почему я ничего не помню?
— Совсем ничего?
— О своем детстве. До десяти лет, до того, как попа в детский дом.
— Наверное, знаю.
— Да?
— Когда-то в твоем детстве произошло событие, скорее всего трагичное или страшное настолько, что вызвало тяжелейший, глубокий шок… Настолько страшное, что могло бы стать причиной полного разрушения твоей психики, твоего сознания, твоей личности. И тогда память просто-напросто заблокировала все воспоминания об этом событии или цепи событий, а воля, твоя воля, действуя в режиме защиты твоей психики, твоей души от этого разрушения, загнала их глубоко в подсознание…