Тропа
Шрифт:
Это были Попрошайки – самые выдающиеся молодые люди деревни, превращавшиеся на время танца в нищих. Они кривили лица, стараясь сделать их невозможно жалкими, и на самых высоких нотах тянули заунывную песню, выпрашивая подарки. Люди отскакивали от них, но не убегали. Всякий, до кого дотрагивались копья или руки танцоров, громко смеялся и спешил принести что-нибудь к костру, показывая свою щедрость. Вскоре на земле выросла заметная куча самых разных лакомств и бытовых предметов.
Как только Попрошайки почувствовали себя удовлетворёнными, они ловко свалили набранное добро на растянутую оленью кожу и побежали по деревне, раздавая подарки наиболее
Подойдя к освещённому пространству, Лунный Свет увидел перед костром стоящего на коленях голого по пояс мужчину, который подбирал руками дымящиеся угли. Его длинные волосы были необычным образом стянуты в тугую косицу на темени, и она торчала над головой, будто ветвь дерева. Руки и лицо человека лоснились свеженамазанной белой глиной. На ногах были выведены длинные молнии. Схватив угли в ладони, индеец энергичными движениями растирал их в порошок и подносил ко рту, изображая, что его мучила страшная жажда и он утолял её жарким огнём.
– Хейoка! Хейока! [xli] – восторженно визжали детишки и указывали на странного человека пальцами.
Затем индеец выпрямился в полный рост. На груди у него висел круглый кожаный щит и колчан с луком и стрелами. Все эти вещи воины вешали всегда за спину, но это был не обычный человек, а хейока, которому полагалось всё делать наоборот. Он резко согнулся, просунув голову между коленей, и лицо его появилось из-под набедренной повязки, зажав в зубах свисток из кости орла. Собравшиеся вокруг люди громко смеялись. Свистнув пару раз, индеец призвал к себе ярко-рыжего жеребца с нарисованными на крупе белыми кругами, какими обычно обводили глаза боевых лошадей, чтобы усилить их зрение. Едва конь вбежал в шумный круг, хейока прыгнул к нему, схватил обеими руками длинный пушистый хвост и начал прилаживать к нему уздечку из тонкой верёвки, будто это была морда животного, а не хвост. Приспособив кое-как верёвку, индеец издал победный клич и вспрыгнул на своего коня, устроившись на его спине задом наперёд. Зрители радостно зашумели, и всадник пустил рыжего в галоп. При этом он нагнулся к хвосту своего скакуна и кричал туда пронзительным голосом:
– Неси меня, брат мой! Унеси подальше от жестоких врагов моих, и за это я привяжу к твоей шее кусок красивой красной материи! Помоги мне, и я подарю тебе по орлиному перу на каждое ухо!
Зрители размахивали руками и улюлюкали, изображая злых врагов, тянущих к всаднику руки. Наездник строил гримасы, корчился, извивался, как бы уклоняясь от сыпавшихся на него ударов. Иногда он неожиданно вытаскивал из чехла лук и бил им кого-нибудь из подвернувшихся зрителей, рыча при этом по-медвежьи.
То было импровизированное участие хейока в празднике, и люди были счастливы, что им представилась внезапная возможность не просто потанцевать по случаю удачного военного похода, но и посмеяться.
Обычно выступление хейоков было целой церемонией, к которой долго готовились. Специально для их обряда забивалась собака, чтобы сделать подношение шести силам и четырём сторонам света. Никто собак не убивал так, как это делали хейоки: они удушали её при помощи петли каким-то неуловимым движением, и смерть наступала мгновенно, как от удара молнии.
Хейоками становились те, кто обладал священной силой и получил в своих видениях указания Громовых Существ. Они умели вызывать дожди и отгонять ураганы. Таинственная сила начинала снисходить к ним с Небес,
Внезапно всадник остановил рыжего жеребца перед Лунным Светом и спрыгнул на землю, сделав в воздухе лихой переворот. Шагнув к молчаливому юноше, хейока смешно присел и развёл руками, показывая величайшее удивление и непонимание.
– Скорбное выражение лица присуще людям, в которых нет жизненной силы, сын мой! – воскликнул он, придвинувшись к Лунному Свету. – Радуйся и пой песни вместе со всеми, вознося благодарения Крылатому Духу за каждое подаренное тебе мгновение жизни!
Шагающая Лисица и Магажу всплеснули руками, узнав под толстым слоем уже потрескавшейся белой глины черты Безумного Медведя.
– Моё сердце погружено в печаль, отец, – ответил Лунный Свет.
– Какой прок в слезах, юноша? Разве они помогают исправить наши ошибки? – воскликнул Медведь. – Печаль не есть воинский путь. Подними голову и соверши поступок, подобающий мужчине! Ты способствовал наступлению дурных времён. Ты – один из тех, кто раздувает страшный ветер. Теперь придёт ураган. Может быть, завтра, может быть, позже. Его не избежать. Но мир обновляется даже после самой ужасной бури, сын мой. Даже на обуглившейся после пожара прерии вырастает зелёная трава. Великий Дух посылает нам тяжёлые испытания. Мы можем погибнуть все. Но мы снова придём в эту жизнь, потому что каждый должен пройти свою Тропу до конца, даже если ему придётся сотни раз начинать свой путь заново…
АКИЧИТА НАЖИН ( в переводе Уинтропа Хейли)
Мало кто из нас прознал, что Дик Лунный Свет зарубил своего собственного отца. Но я слышал, как Безумный Медведь разговаривал с ним после его возвращения из того похода. Я никому не открыл этого, потому что у каждого есть своя жизнь, в которую посторонним нельзя заглядывать.
Да, это очень плохое дело – убить своего предка. Но кто мог знать? Мы все отправлялись на войну, готовые пролить кровь, свою и чужую. И никому из нас не ведомо, какие испытания заготовил нам Великий Дух.
Я помню, как юноша покинул деревню на следующий день, и никто не догадывался, куда он направился. Безумный Медведь поехал с ним.
Позже я узнал от них, что они устроили небольшой помост на дереве и сложили на него всё, что смогли отыскать. Волки успели сильно погрызть трупы тех Васичей. Безумный Медведь сказал, что видел там очень много следов. Он настоял на том, чтобы Лунный Свет прошёл возле места боя Обряд Очищения. Я думаю, он беспокоился, что дух Ичи-Мавани станет мстить нашему племени. Но я не знаю наверняка.