Тропой Койота. Плутовские сказки
Шрифт:
Поднявшись по шатким ступеням и миновав темный коридор, Юань вошел в свою тесную комнатушку. Землистые лица со всех сторон обратились к нему. Запахи еды вызвали ропот и множество голодных взглядов.
Казалось, с самого утра Чень даже не шевельнулся. Увидев брата, он попытался подняться ему навстречу, но не смог даже оторвать головы от грязной циновки. Сняв с чаши крышку, Юань осторожно, не торопясь, принялся кормить брата линьчжи. С каждой проглоченной щепотью челюсти Ченя двигались все увереннее, на глазах обретали силу.
К Юаню подошла крохотная девчушка, дернула его за рукав и попросила пампушку. Юань угостил ее, и она помчалась к родным – делить добычу на всех.
Тут юношу снова потянули за рубашку.
– А еще есть? – хрипло спросил он.
Юань рассмеялся. Казалось бы, звук этот был так чужд, так неуместен в столь мрачной обстановке, однако все вокруг тоже заулыбались.
– Конечно, брат. Есть. И, сдается мне, отныне будет всегда.
Стив Берман
Свой первый рассказ Стив Берман опубликовал в возрасте семнадцати лет. С тех пор его произведения появлялись в ряде антологий, включая «Пляску фэйри» и Japanese Dreams. Его дебютный роман, Vintage, A Ghost Story, дошел до финала премии Андре Нортон, а не так давно он составил и выпустил в свет антологию рассказов Magic in the Mirrorstone. Живет Стив на юге Нью-Джерси, в компании очень и очень требовательного фамильяра.
Идеей «Игроков с Золотых Гор» я обязан настоящему, реальному мистеру Цзи – Цзи Сяобэню, моему преподавателю востоковедения. На протяжении целых пяти курсов он повергал меня в изумление лекциями об истории и обычаях Китая, и я был просто обязан написать этот рассказ, дабы отблагодарить его за науку. Ну, а поскольку действие происходит в Сан-Франциско середины девятнадцатого века, я решил, что в рассказ нужно включить не только трикстершу-китаянку Ханг-нэ, но и еще одного трикстера, явного американца, в образе Бурена. Оба они представляют собой смесь древних легенд и моей собственной фантазии: в тибетской мифологии имеется демонесса по имени Ханг-нэ, а Бурен – волшебная версия Финеаса Тейлора Барнума [26] .
26
Финеас Тейлор Барнум (1810–1891) – широко известный в XIX веке американский шоумен и антрепренер, организатор цирка своего имени, прославившийся множеством мистификаций.
Те, кто нас слушает
В комнатах женщин, под крышей, стояла жара, хотя солнце уж час, как скрылось за горизонтом. Сквозь крохотное оконце под потолком внутрь не проникало ни ветерка, что мог бы всколыхнуть воздух и принести с собой дуновение ночи. Огоньки масляных ламп тянулись кверху ровно, точно отвес каменщика. Пахло пылью, потом и оливковым маслом. В этот летний вечер хозяйка дома, ее восемнадцатилетняя дочь Пантея, еще три рабыни и Ниса пряли толстую шерсть для зимней одежды.
27
“The Listeners” copyright © Nina Kiriki Hoffman, 2007.
Двери в главный зал они оставили открытыми и слушали речи мужчин, доносившиеся из мужских комнат, снизу. На закате мужчины закончили трапезу, и после этого гетера по имени Калонике начала играть им на парной флейте одну мелодию за другой. Эта дама нестрогих правил славилась своим музыкальным искусством, и нанять ее могли себе позволить только богачи из богачей. Сегодня вечером хозяин
Четырнадцатилетней Нисе, младшей из домашних рабынь, эти мелодии очень нравились, и она изо всех сил старалась удержать их в памяти: ведь хозяйка ни за что не позволит достать флейту и попробовать сыграть их самой сегодня, сейчас, пока прочие женщины с жадным любопытством прислушиваются к новостям, а игру Нисы могут услышать мужчины. Ловкие пальцы Нисы проворно вили из коричневой пряжи нить, а меж ее коленей, тихонько жужжа, кружилось веретено. Кое-какую женскую работу вполне можно делать молча – чем болтать, куда лучше послушать, что происходит там, внизу.
Музыка стихла. О мозаичный пол мужских покоев зазвенели монеты, нежный голос прославленной гетеры проворковал слова благодарности и пожелал всем доброй ночи. Один из рабов-мужчин проводил ее через двор и выпустил за ворота.
Теперь мужчины завели разговор, но, успев осушить всего по одной-две чаши, говорили не так громко, чтоб женщинам удалось их расслышать.
– Ниса, – велела хозяйка, – поди-ка послушай, что они там говорят.
Ниса свернула нить петлей, чтобы не расплеталась, положила веретено на пол, встала и потянулась. Выскользнув за дверь, она прокралась вперед вдоль верхней галереи, выходившей на внутренний двор. Из открытых дверей мужских покоев струился наружу свет ламп, ложась тусклой позолотой на домашний алтарь, на который вся семья возлагала ежедневные жертвы Зевсу и богам-покровителям дома. В мужских покоях мелькали тени, изнутри доносился смех. Укрывшись за перилами галереи напротив мужских покоев, Ниса обхватила руками колени, припала глазом к щели в перилах и приготовилась к запретному зрелищу. Мужчины возлежали на ложах, расставленных вдоль стен, а перед ними стояли низкие столики. Многофитильные масляные лампы согревали блюда с угощениями. От столика к столику ходили двое рабов, предлагая пирующим вино с водой и маслины.
– Неужто вас не тревожит, что вы обращаетесь с людьми, как с животными? – спросил один из мужчин.
В его голосе слышался чужой, варварский акцент, но узнать его Нисе не удалось.
– О чем это ты говоришь? Эй, Мегаклес, подай-ка сюда вон тот кувшин вина! – откликнулся хозяин.
– Об этих рабах, – пояснил варвар.
Из покоев с пустым блюдом в руках вышел и двинулся через двор, к кухням, Киприос. Он был самым миловидным рабом в доме, но слишком уж хорошо знал о своей красоте. И пользовался ею, чтоб получать подарки от граждан и прочих свободных людей. Нередко уходил из мужских спален с дареными монетами. И никогда ни с кем не делился.
– Мы вовсе не обращаемся с рабами, как с животными, – возразил хозяин. – Ослы у меня по дому, как видишь, не расхаживают. И львы не стряпают в кухнях еду. И псам не позволено прясть пряжу, жать из олив масло и давить виноград. С рабами мы обходимся, как с рабами. Они куда более ценны, чем животные.
– А вот у меня на родине рабов не держат.
– Ну так, должно быть, ваша страна очень бедна. Мегаклес, налей-ка еще вина нашему неискушенному гостю! Пробовал ли ты когда-нибудь вино столь изысканного вкуса? Мы растим лучший виноград во всех окрестных землях!
– Кстати, Дракон, – обратился к хозяину Аристид, – вчера на рынке я заметил, как самая юная из твоих рабынь помогала Мегаклесу с покупками. Не думаешь ли ты в скором времени получить от нее приплод?
– От Нисы? Не знаю. Вполне возможно. Конечно, ей уже четырнадцать, самый возраст. Глаз ее остр – любой обман на рынке примечает быстрее всех в хозяйстве. И ловко прядет. И, к тому же, музыкальна…
– И весьма привлекательна, – добавил Аристид.
Аристид был хозяину ближайшим другом, и Ниса, если только могла, пряталась на женской половине всякий раз, как он заглядывал в гости. Уж очень не нравились ей ни его лапы, ни взгляды, что он бросал на нее.