Тропою архаров
Шрифт:
Олег пытается влезть на стенку, он рубит ледорубом ступеньки среди кающихся фирнов [1] – это не просто, но после долгих усилий ему удается, и он взбирается по стене на перевал. Он стоит наверху, на карнизе, в десяти метрах надо мной, и радостно смеется. Олег предлагает поднять наверх вещи на веревках.
Очень скверная работа – подтаскивать тяжелые вьючные сумы по живой осыпи на расстояние в сотню метров на высоте 5000 метров , но я подтаскиваю часть груза и залезаю наверх. Затем Олег скидывает веревку вниз. Аркадий привязывает к ней вещь за вещью, и мы постепенно вытягиваем их наверх.
1
Кающимися
Теперь мы с Олегом наверху. Ишаки и Аркадий внизу.
Тадик и Мамат на склоне, увидев наши успехи, тоже начинают потихоньку ползти вперед. Но вот упал и покатился по склону Партнер. Как Мамат смог остановить его падение – непонятно. Но Мамат не только сумел остановить падение Партнера по склону. Он делает еще более удивительную вещь: обложив камнями Партнера, чтобы .тот не начал катиться дальше, Мамат взваливает на спину мешок муки в пятьдесят пять килограммов и несет его в безопасное место; к счастью, идти ему уже по горизонтали. Он возвращается еще раз и уносит мешок овса такого же веса,, а затем выводит Партнера. Как только у Мамата на все это хватает сил! Тадик постепенно со своим ишаком карабкается наверх. Когда мы с Олегом отдыхали после втаскивания наверх очередной вьючной сумы, к нам добрались Тадик, Мамат, Партнер и один ишак. Все они ложатся и некоторое время лежат и усиленно дышат. Теперь только три понурых ишака стоят внизу, их охраняет сидящий в безнадежной позе Аркадий.
– Мамат,- говорю я,- как ты думаешь, что будем делать с ишаками? Попробуем вместе пригнать их сюда наверх.
Но Мамат, разувшись, один слезает по снежной стенке и идет к ишакам. Он собирает их всех в кучу и некоторое время в раздумье смотрит в нашу сторону. Я вижу это и жду, что он сейчас попросит, чтобы ему помогли гнать трех ишаков. Я готов уже по первому его требованию идти на выручку, но
Мамат молчит, а потом также молча начинает гнать ишаков на склон. Когда мы вытаскиваем наверх последние вещи, он уже поднялся метров на 100. Аркадий, привязав последнюю вещь, смотрит сначала на склон, по которому поднимается Мамат, а потом на снежную стенку. Затем, безнадежно махнув рукой, начинает карабкаться. Мы ждем его наверху и подхватываем за шиворот как только он показывается. Но вот подходит и Мамат с ишаками. Наконец, все мы вместе на перевале. Все замучены, но страшно довольны. Только одна Шавка безучастно спит.
Кругом широкий простор. Ярко светит вечернее солнце.
Слева поднимается склон горы, по которому на перевал широким языком спускается ледничок, покрытый многочисленными кающимися фирнами; справа – черный скальный гребень другой вершины; сзади – широкие перспективы снежных хребтов. Впереди – обрамленная скальными хребтами, уходит вниз неширокая долина Баляндкиика.
Время – без четверти восемь. Высота – 5045 метров .
Мы отдохнули, завьючили животных и тронулись вниз.
Только глубокой ночью, при свете луны, мы добрались до первой лужайки, где могли хоть чем-нибудь покормить своих усталых ишаков.
25 июня.
Вчера с перевала Олег ушел первым. Он должен был найти место для ночлега, то есть в первую очередь пастбище для ишаков и, если удастся, подстрелить что-нибудь.
Когда, уже при свете луны, мы оканчивали спуск с перевала, наступила настоящая ночь, и хотя вершины снежных хребтов и были освещены луной, но у нас в щели стояла полная тьма. Мы встретили Олега, он шел нам навстречу с архарьим окороком. Он привел нас на лужок. Тут было все, что нам нужно в первую очередь: вода и трава.
Ночью спали плохо: сказывается высота ( 4650 метров ) и утомление. Светила яркая луна, кругом неподвижные, безжизненные горы и со всех сторон шум воды. Но он постепенно затихал, по мере того как прихватывал мороз. Становилось все тише. К утру стояла полная тишина.
С утра долго копались: хотя каждый и говорил, что он не устал, но с завтраком и разборкой собранных накануне растений провозились ни много ни мало до 12 часов дня.
Когда мы вышли работать, над соседней горой непрерывно кружились хищники: тут были и вороны и грифы. Внезапно донеслось какое-то блеяние. Я заблеял в ответ, и вдруг с вершины небольшой горы кто-то бросился к нам. Это оказался архаренок, отбившийся или оставшийся один после смерти матери. Я сначала блеял напрасно: у животного проснулись сомнения, и ближе пятидесяти метров он к нам не подошел. Я сфотографировал его на таком расстоянии, а потом он повернулся и убежал опять на горку – туда, откуда пришел. Неожиданно огромный гриф с высоты спикировал на архаренка, тот заметался и снова бросился к нам. Он бежал прямо на нас. Я успел снять его с расстояния пятнадцати метров. Но внезапно грянул выстрел – это Аркадий почему-то выстрелил в архаренка. Архаренок грянулся на землю почти у наших ног и затих.
Это было так гадко – убить того, кто искал у нас защиты.
Мне стоило огромного труда удержаться и не ударить Аркадия.
Мы попали в удивительный мир -трава лугов не тронута, людей со стадами нет. Мы в каком-то эльдорадо, где масса диких зверей, которые почти не боятся человека. В течение всего дня видно, как кружат бессменно орлы и грифы, по склонам гор пасутся стада архаров, в камнях мелькают горностаи. Здесь нет памирской тишины – непрерывно слышен шум воды, стекают струи талых вод по ледникам, сливаются в ручейки и речки, и над всей долиной стоит неумолкаемое журчание. Идет непрерывная работа ручейков – день за днем, ночь за ночью разрушаются горы, и поток уносит с собой вниз, в равнины, плоды своей работы: пыль, песок, гальку.
Мы должны были составить карту растительности верхнего Баляндкиика, выяснить, где сменяется высокогорная пустынная растительность, свойственная Памиру, на высокогорную же, но степную растительность, свойственную соседней Алайской долине. Я по прошлому путешествию знаю, что Алайские степи далеко заходят сюда, на Баляндкиик и Каинды.
Изучение растительности мы начали сверху. Здесь на самом верхнем пределе у края снегов растут крошечные карликовые, но очень выносливые растения. Они в одиночку и маленькими группами живут в трещинах скал и в углублениях между камнями, то есть там, где есть защита от ветра, там, где солнце лучше пригревает. Высокогорные растения раскидывают свои листочки вдоль почвы, прижимаются к ее поверхности. Цветки у них обычно на невысоких ножках, но очень яркие – ведь им нужно издалека приманить насекомых, которые могут их опылить.
В щелях мы нашли крошечные подушечки крупки Коржинского с яркими желтыми цветками. Здесь же встретились маленькие кустики мятлика Литвинова. В щебне стлались по самой поверхности длинные побеги вальдхеймии трехпалой с красивыми цветками: желтая серединка и ярко-фиолетовое окаймление. В щебне росли крошечная шульция и хориспора.
На берегу снеговых ручейков встречалась бадахшанская примула с яркими фиолетовыми цветками.
Этот пояс растительности можно назвать поясом карликовых холодолюбивых растений.
Целый день до вечера мы описывали эту растительность, брали растения в гербарий, выстригали большими овечьими ножницами и разбирали траву с метровых площадок, вычисляли, какую площадь занимают лужки, пригодные для выпаса, а какую – бесплодные осыпи, фотографировали, наносили растительность на карту.
Кончили мы поздно и все собранные растения едва успели заложить в гербарий.
Целый день над соседней щелью непрерывной каруселью кружатся грифы. Их ужасные всевидящие глаза следят за всем на несколько километров в округе. Что там, в этой щели, происходит? Чего они ждут? Может быть, там идет борьба, может быть, там барс загрыз архара и ест, не подпуская никого? И грифы ходят и ходят над ним, ожидая, когда и им можно будет присоединиться к трапезе.