Тропою души
Шрифт:
– Ты меня уговариваешь?
– Ты попал в точку, старик! – усиленно закивал лохматой головой Джек.
– А сам-то, как я погляжу, не спешишь снова обзавестись семейством.
– Ты же знаешь… Однажды тебе придётся взять кого-нибудь не на одну ночь. А может, ты собрался обратно на восток? Тогда я тебя понимаю, тогда тебе никакая жена ни на чёрта не требуется. На востоке никто не оценит такую женитьбу, это так же верно, как то, что во время дождя на земле появляются лужи.
– Я никуда не собираюсь отсюда, разрази меня гром. Но чтобы женщина находилась постоянно рядом… а как же свобода?
–
Рэндал повернулся к Медведю, который молча наблюдал за разговором белых людей. Затем Рэндал внимательно посмотрел на сидевшую перед ним девушку. Глаза её были опущены.
– Он привёл её к тебе, а не завёл разговор в её отсутствие, – продолжал Джек, – твой отказ может оскорбить этого парня… Кроме того, пошевели мозгами. Он далеко не простой дикарь, клянусь самым дорогим, что у меня есть. Он следует советам голосов, которые нам с тобой не слышны. Возможно, и в этот раз он знает что-то, о чём не ведают другие…
Скотт глубоко вздохнул. Он прекрасно понимал, что у дикарей никто так легко не отдавал девушек. Период ухаживания всегда тянулся долго, иногда лет пять-шесть. Когда же молодой человек решался сделать предложение, он просил кого-нибудь из своих старших родственников поговорить об этом с родителями своей любимой. Случалось, будущий зять лично приходил свататься с десяток раз и каждый раз приводил по несколько лошадей отцу своей избранницы.
Но трудности относились, пожалуй, лишь к периоду сватовства. Для создания же семьи, как любили говорить сами Лакоты, требовалось три вещи: постель, котелок, где можно приготовить обед, и старик, который мог бы благословить молодых.
Скотт не знал Медведя, не представлял, что у него за нрав. Он не догадывался о том, как этот краснокожий со строгим лицом заполучил жену. Он не имел ни малейшего понятия о том, что двигало индейцем. Но Рэндал Скотт хотел женщину.
– Хорошо, – он сделал утвердительный знак, – будь что будет.
Медведь удовлетворённо кивнул головой и улыбнулся. Затем он скинул с плеч мягко выделанную бизонью шкуру и набросил на Рэндала и молодую женщину. После этого он поднялся. Следом встала Магажу-Уинна, и они вместе покинули типи. Рэндал удивлённо проводил их глазами и покосился на Джека. Тот откинулся на спину и тихонько стал напевать что-то. Через некоторое время девушка вернулась со своими вещами и принялась в полном молчании раскладывать их слева от входа.
– Теперь у нас есть женская половина, – засмеялся Джек, едва показывая зубы сквозь бороду. – Не забудь сделать подарок Медведю…
– Магажу… – задумчиво проговорил Рэндал, разглядывая склонившуюся девушку. – Пожалуй, мне не нравится это имя.
Он шагнул к вперёд и присел на корточки возле неё.
– Я буду звать тебя Мэгги. Ты – Мэгги, – он указал пальцем на неё и ещё раз повторил имя. – Переведи ей, Джек.
АКИЧИТА НАЖИН
Когда наши женщины
Роды происходили прямо в доме, но в отдельных случаях, когда об этом предупреждал шаман, ставилась специальная маленькая палатка. Приходили взрослые женщины-родственницы, чтобы оказать помощь. Иногда они просили, чтобы шаман исполнял священную песню. Он мог находиться в этой же палатке, но чаще обращался к Великому Духу у себя в типи.
Плаценту обязательно собирали в окуренный мешочек и вешали на дереве за пределами лагерного круга. Закапывать в землю его было нельзя, потому что это могло наслать смерть на новорождённого. Пуповину тоже прятали в специальный мешочек, сшитый в форме черепахи или ящерицы. Этот мешочек целый год висел у ребёнка на шее. Малыша обмазывали жиром, с которым был смешан перетёртый навоз бизона, сгнившая сердцевина тополя и порошок из гриба-дождевика.
Имя ребёнку чаще всего давали родители отца. Но когда Магажу родила сына, имя ему дал Медведь, потому что среди нас не было никаких родственников её белого мужа. Сам он тоже был в отъезде, когда на свет появился его сын. Он часто уезжал со своим другом Собакой, за это мы прозвали его Ичи-Мавани, то есть Путешествующий Без Семьи. Медведь нарёк сына своей сестры Ханвийанпа Чикала– Маленький Лунный Свет, так как он вышел из тела матери, когда нарождался новый месяц. Но Ичи-Мавани, вернувшись в племя, назвал его Диком. Пока мальчик рос, все так и называли его – Дик-Ханвийанпа (Дик Лунный Свет).
Чуть позже у Медведя и Шагающей Лисицы родилась дочь. В ночь, когда девочка появилась на свет, многие слышали неизвестную песню с вершины горы, у подножия которой стояли наши палатки. Я тоже слышал ту песню. Она была очень красива, но не имела слов. Никто не мог понять, о чём в ней говорилось. Медведь назвал дочь Олоуан Вакан– Священная Песня.
В нашем племени любили детей и относились к ним с уважением. Женщин всегда было больше, чем мужчин, поэтому рождение сына в семье было большим праздником. Но любили всех – мальчиков и девочек. Медведь был рад появлению дочери. Он ждал её рождения. Ему рассказывали о ней невидимые существа, с которыми он постоянно разговаривал.
У нас не было принято, чтобы дети плакали, даже самые маленькие быстро привыкали вести себя тихо. Когда они начинали кричать, мать сразу кормила их. Если они не замолкали, то их укладывали в люльку, выносили из типи и подвешивали на дереве в стороне от стойбища, где они никому не мешали своим звонким голосом и где никто не обращал на их вопли внимания. Таким образом младенцы быстро усваивали, что кричать бесполезно. Были, правда, случаи, когда таких детей убивали враги, подкравшиеся к нашему лагерю. Мой первый ребёнок был так убит. Но жена родила мне ещё сына и двух дочерей.