Тропою снежного барса
Шрифт:
– Это не тот случай, Гарри. На этот раз я должен идти один. Ты поймёшь, потом…
Гарри был разочарован, но я не хотел впутывать его. Мало ли как может развернуться сюжет?
Под окнами заглушила двигатель наша служебная «Авиа». Это вернулся Рома из больницы, куда по настоянию врача поместили Ирбиса. Заринка осталась ухаживать за отцом.
Гарри зашнуровал рюкзак на 17,5 килограммов.
– Половина веса – провизия. Обратно пойдёшь налегке. Здесь спальник, снаряжение, аптечка. В левом кармашке в целлофане завёрнуты спички. Как для
– Спасибо, Гарри.
– Я попрошу Чёрного Альпиниста, чтобы он помог тебе.
Я улыбнулся. Скалолазы со стажем верят в романтическую легенду о Чёрном Альпинисте, что он приходит к ним на помощь в трудную минуту.
– Гарри, тебя надо использовать в рекламной компании нашего отеля: «Мсье и мадам! Вы видите человека, которого Чёрный Альпинист вытащил из пропасти!»
Рома радостно заржал, подхватил рюкзак и отнёс его в «Авиа».
– Удачи, Женя, – пожелал Гарри.
Рома сел за руль, и мы поехали. Водохранилище Чорбоф – искусственное горное море – лежало в пятнадцати километрах от Туркомплекса. Двадцать лет назад у Старого посёлка перегородили плотиной русло реки Чаткал, затопив огромную впадину в сердце Чаргама. Голубая чаша моря многочисленными широкими и узкими рукавами живописно вписалась в ущелья и каньоны.
– Может, заедем к Нурмату, возьмёшь обрез? – предложил Рома.
– Обойдусь.
Пляжи ещё были пустынны. На лодочной станции я взял напрокат лодку с мощным мотором. Перетащил в неё рюкзак и переоделся. Рома принёс из машины меховую куртку.
Мотор взревел. Серебристая узкая лодка летела по волнам, словно ракета. Через час мы достигли другого берега в точке, помеченной немцем Гарри. Отсюда начинался маршрут.
– Рома, возвращайся, – сказал я, спрыгнув на землю. – Через десять дней будь на этом же месте. Если я задержусь на пару дней, подождёшь, дружище?
– Ты смотри… поаккуратней там, – сказал Рома. – Нехорошо, что ты идёшь один.
– Не дрейф, Маруся. Всё будет хоккей.
12
Я подождал, пока лодка с Ромой не скрылась за скалой, на которой росли две старые арчи. Солнце стояло в зените. Если Боганч со своей командой уже отчалил, он меня опережает на полдня. Но мой путь короче. Надо торопиться. Я должен быть на Арашане, как минимум за сутки раньше Боганча, чтобы как следует, без спешки подготовиться к встрече.
Я ещё раз посмотрел карту, сверился по компасу и взвалил рюкзак на плечи. За первым подъёмом открылось выгнутое плато, покрытое сочной зелёной травой. Кое-где распустились первые тюльпаны. Плато плавно выгибалось к горизонту, к серым скалам.
До самого вечера я шёл строго на юго-запад, вокруг буйствовала красотой проснувшаяся после зимы природа. Цветущий миндаль на террасах сопок вдалеке смотрелся в беспорядке разбросанным пухом белых и розовых тонов. На пути попадались рощи орешника и диких яблонь.
До наступления темноты я наспех разбил лагерь для ночёвки, заготовил дрова и занялся ужином. Аппетит на свежем воздухе разыгрался волчий. На скорую руку я сварил густой питательный суп из тушёнки и макарон. Заметно похолодало. Я плотно поел, подбросил в костёр дров и залез в спальный мешок. Ноги и плечи ныли после дневной нагрузки. Конечно, за последние годы я потерял форму. Лет десять назад такая прогулка показалась бы мне детской забавой. Сказывалась и бессонная ночь накануне. Я глубоко вздохнул, расслабился и уже через пять минут спал крепким сном.
На рассвете, бодрый и отдохнувший, выпив две кружки кофе со сгущённым молоком, я продолжил путь. Когда солнце брызнуло лучами из-за зубчатых вершин Пскемского хребта, я уже входил в Бискамское ущелье. Еле заметная тропа круто вилась зигзагами, огибая огромные валуны, пропасти и хаотичный каменный цирк. Горы вырастали всё выше и выше, и там, где они сливались с небом, где в дымке гордо парили хищники, голубые скалы наливались синим, а ближе к вершинам – густым фиолетовым цветом. Почва ещё не просохла от утренней росы, ботинки скользили на крутых сложных участках. Растительность становилась всё беднее: высоко в горах весна только начиналась.
В середине дня я сделал короткий привал. Пскемский хребет уже хорошо просматривался. Перевал Ак-Булак освободился от ледника, только белые проплешины виднелись в ложбинах. Я на минуту представил себя на месте преследуемых осиповцев в феврале 1919 года. Хватило бы у меня сил и мужества на такой зимний переход в жестокий холод? До Ферганской долины двадцать-тридцать дней пути, и я мысленно благодарил судьбу за то, что, слава богу, я на своём месте.
Вторую ночь спал плохо. До перевала Ак-Булак уже было рукой подать, прилетевший с ледников ветер проникал в спальник, покусывая пальцы ног. Приходилось через каждые два часа вставать и подкидывать дрова в костёр.
Рассвет я встретил на перевале. Во все стороны, на сколько хватало взгляда, разбегался гигантскими складками и вершинами Тянь-Шань. На юге, с востока на запад протянулся Чаткальский хребет. Ненадолго я почувствовал себя песчинкой среди заоблачных великанов. Вот что значит долго не ходить в горы. Тушуется гордый человеческий дух, наша мышиная возня в долинах и городах кажется нам самым важным делом на свете. Человек не замечает, как постепенно превращается в заурядного обывателя с мелочными эгоистичными интересами и хлипкой душонкой.
Я хватал ртом вольный горный воздух, чувство беспричинного восторга охватило сердце. Здесь, когда встаёшь на одну ступень с вечностью, особенно остро чувствуешь единение с миром и острый вкус жизни.
Половина пути пройдена, дальше тропа пошла под гору. Попадавшиеся горные речушки я проходил вброд не разуваясь – через час горячее солнце высушит штаны и ботинки. Осталось два дня пути. Я петлял по ущельям, нырял в тенистые своды подлеска, пересекал альпийские луга. Всюду пели птицы самых разнообразных видов и окраса. Непуганое царство пернатых!