Троянская война
Шрифт:
Подумав так, приказал Агамемнон слугам организовать для себя и прочих вождей достойное развлечение. Быстро прибыли ловчие, нашли подходящий лес, оцепили его изрядный кусок, и началась царская охота. Подняли герои на копья нескольких кабанов, затравили собаками бессчетно зайцев, добыли столько оленей и косуль, что сотне людей не съесть и за неделю. Не оплошал и сам ванакт. Выследил он воистину роскошную лань. Снежная белизна идеально круглых пятен оттеняла золото шерсти, словно темная медь блестели копыта и гордо смотрели в небо небольшие рожки. Сумел Агамемнон подобраться к ней незамеченным, и поразило его копье благородное животное.
Восславили придворные успех своего царя, только не знали они, что навлек на себя этим убийством он тяжкое несчастье. Принадлежала та лань самой Артемиде, и разгневалась на человека беспощадная богиня.
Решила дочь Зевса наказать царя и запретила дуть в Беотии ветру. Пора отплывать флоту, но день за днем стоит штиль. Стали роптать от безделья воины, а тут и новая беда приключилась. Началась в лагере эпидемия, и каждый день гибли десятки воинов. Поражали язвы и людей, и животных, и вскоре стало так много больных и мертвых, что уже было невозможно хоронить умерших со всеми необходимыми обрядами. Под жарким солнцем по несколько дней лежали непогребенные тела, а потом рабы их просто оттаскивали в сторону и закапывали в общих ямах.
Естественно, начался ропот среди собравшихся, и многие захотели оставить Агамемнона, от которого явно отвернулись боги. Первым восстал против ванакта царь Орнит Тевфтид из города Тевтис. Со своей дружиной снялся он и отправился домой. Однако выслал за беглецами Агамемнон своих воинов с приказом вернуть их в лагерь живыми или мертвыми. В тот день пролилась первая кровь этой войны.
Обеспокоенный событиями ванакт призвал к себе прорицателя Калханта, который проведя гадания, установил в чем причина беды и объяснил, что должен царь умилостивить богиню, принеся ей жертву.
– Разумеется! Я построю Артемиде храм и принесу на его алтарь сотню овец, только пусть снимет она свое проклятие!
– ответил жрецу царь и готов был позвать слуг, только остановил его Калхант.
– Не того хочет богиня. Требует она, чтобы пожертвовал ты собственной дочерью Ифигенией.
Замер пораженный Агамемнон. Слишком уж высока была цена божественного прощения. Не был готов он убить родное дитя, но услышали прорицание другие вожди.
– Итак, мы знаем, как вернуть расположение олимпийцев, - произнес Паламед, обращаясь к ванакту.
– Пришло время показать, что не просто так носишь ты корону. Посылай слуг за дочерью!
В отчаянии переводил Агамемнон взгляд с одного царя на другого, но ни у кого не видел сочувствия. По его вине хоронили цари своих дружинников и скорее хотели положить конец эпидемии. А что для этого нужна кровь девушки - ничего страшного. Можно даже сказать, что это малая цена. Должен царь думать не о родственных чувствах, а о долге.
Поседел за этот день Агамемнон, но отказался убивать дочь. Пытались убедить его вожди, но ни с чем разошлись из царского шатра.
За ночь новость разошлась по лагерю, и на заре он гудел как потревоженный улей. Воины из Аргоса, Тиринфа и Пилоса требовали, чтобы немедля исполнил ванакт волю богов. Микенские дружинники в полном вооружении окружили шатры своего царя и не пускали к ним остальных.
Вышел Агамемнон к войску, надеясь убедить людей подождать, но не добился он успеха. Одни демонстративно не воздавали ему почестей положенных как царю, другие грозились уйти, а третьи предлагали выбрать вместо Агамемнона нового вождя.
– Паламеда в ванакты!
– кричали эвбейцы.
– Диомед!
– отвечали им аргосцы.
Надев доспехи, строились в боевые порядки вокруг своего царя критяне.
Летала крылатая Эрида-распря над ахейским войском, возбуждая ненависть, и готовы были воины вцепиться друг другу в горло.
Однако спас дело Одиссей. Послал он гонца в Микены для Клитемнестры, супруги Агамемнона с письмом, написанным якобы от имени Агамемнона. Звал он Ифигению скорее прибыть в лагерь, так как решил-де ванакт выдать ее замуж за богоравного Ахилла. Не почувствовав обмана, девушка со служанками прибыла в ахейский лагерь.
Лишь тут узнала она правду! Хотел Агамемнон спасти дочь и ночью отправить обратно, но перекрыли все дороги воины других вождей. Без приглашения пришел к ванакту старик Нестор. Молча посидел гость у огня, а потом произнес:
– Невозможно смертному с волей богов спорить. Понимаю тебя. Тяжко это, только нет у тебя уже выбора.
– Есть! Ежедневно режут на алтарях Артемиды жрецы коз и барашков! Столбом стоит дым от сжигаемых жертв. Не может богиня отринуть столь щедрые дары. Рано или поздно, но смилуется.
– Рано или поздно... Только нужно чтобы сейчас армия могла отплыть. Завтра уже поздно будет.
– А если откажусь - что, силой возьмете?
– с горечью в голосе поинтересовался Агамемнон.
– Не надо хвататься за меч. Дочь это не спасет, а вот ты жезл полководца потеряешь. Да и неизвестно, сможешь ли голову сохранить, - произнес Нестор.
– Ты прости уже старика за эту резкость, но придется тебе превратить родительское сердце в камень. Ифигения обречена, и спасти ее никто уже не сможет. Вопрос лишь в том, будет ее смерть напрасной или принесет тебе победу над Троей.
Хотел возразить ванакт, но вышла из-за золотом шитых портьер его дочь, положила отцу руку на плечо и произнесла:
– Нестор прав. Жаль, мало я пожила, но мудрые говорят, что смерть в юности - счастье. Ведь не узнаю я старости, болезней и горя. Так что я согласна взойти на алтарь ради тебя.
– Вот и хорошо, детка, - сказал Нестор, протягивая ей руку.
– Пошли со мной.
На рассвете на глазах у всего войска, одетая в белоснежные одежды, подошла девушка к алтарю. Отказавшись от помощи служанок, легла она на камень, и древним кремневым ножом перерезал Калхант ей горло. Радостный клич войска заглушил стон девушки, а едва первые капли крови коснулись статуи богини, как сорвался с неба легкий бриз, крепчающий на глазах. Не мешкая, стали грузится дружины на корабли. Пьяного до потери сознания Агамемнона слуги под руки завели на борт флагмана, и вскоре флот двинулся в путь. Корабли каждого царства плыли отдельной эскадрой, соблюдая заранее оговоренный порядок. Все были довольны и полны радостных надежд и ожиданий.
Кроме Агамемнона, расстроенным из-за смерти девушки оказался еще только один человек - Ахилл. Хоть и было известие о его сватовстве к Ифигении выдумано Одиссеем, но чувствовал он себя в чем-то обманутым. Словно забрали у него нечто важное, да еще и замарали его имя ложью.
***
Благополучно пересек море могучий флот Агамемнона, но ветры и течения сбили его с курса. Ошиблись кормчие, и вместо Трои оказалась греческая армия у берегов Мисии, где правил один из сыновей великого Геракла по имени Телеф.