Троянский конь
Шрифт:
Очень много было людей вообще не имевших крова над головой. Дома их, которые располагались вне городских стен, разорили и сожгли завоеватели. Бездомные и безработные слонялись они по улочкам приютившего их города, всеми забытые и никому не нужные. И только когда начнется очередной штурм неприятелем, о них вспомнят и погонят на стены. Впрочем, нет, никого гнать не станут. Люди добровольно пойдут на бой и на смерть - так велики были патриотизм населения и его ненависть к врагу.
К полудню Илар наконец увидел, как профессор на своей повозке въезжает в город через так называемые Скейские ворота. Но расслабляться было еще рано, всякое может случиться и в самом городе. Помощник
Но вот уже великанские стены сместились за кадр. Вновь разведчик парил над городом, показывая, как ничем не примечательный странник припарковал свою телегу в скромном уголке торговой площади, распряг и дал корм притомившемуся ишаку, потом соорудил на телеге из гнутых деревянных дуг и куска выгоревшей рваной материи укрытие от солнца и любопытных глаз. Вот странник забрался под тент и исчез из поля зрения, занавесив вход пологом. Теперь можно было лишь гадать: то ли он завалился спать, то ли обедает.
Вскоре Илар получил сигнал и, поставив приготовленный ящик с бижутерией на телепортатор, переслал его к профессору. Отправив посылку, техник-пилот облегченно вздохнул и решил, что может позволить себе быстренько сбегать к морю, на голубой, млеющий блеск которого он с вожделением поглядывал последние два часа.
Для берегов Эгейского моря характерна сильная изрезанность береговой линии, особенно на Греческой стороне и на юго-западном побережье Малой Азии, но и здесь (то, что в будущем получит название полуострова Биг, на северо-западе Турции) также полно всяческих бухт и бухточек с так называемыми карманными пляжами: песчано-галечные полосы различной длины и ширины, зажатые между образионными мысами.
Продравшись сквозь низкорослые заросли рододендронов, цепляясь за редкие кустики можжевельника и пучки дикой люцерны, торчащих в извилистых трещинах между камнями, Илар спустился с крутого клифа берега, выбирая наиболее безопасный, хотя и несколько длинный путь. Последние метры техник-пилот съехал, сидя на корточках и частично на заднице, прижимая к груди, как родное дитя, увесистую сумку с приборами, и показывая чудеса высшего пилотажа.
Берег моря был безлюдным, как и полагалось ему быть в начале времен. Ни единой человеческой фигурки не наблюдалось на всем протяжении примерно трехсотметрового пляжа, и так до самого мыса (ноздреватый известняк, крепкий как гранит), несколько выдвинутого в море. За мысами, по обе стороны, находились во множестве такие же изолированные мирки. Через несколько километров крутой берег плато постепенно переходил в пологий, а дальше и вовсе низкий, местами заболоченный. Там то и находилась флотилия завоевателей, куда соваться было уже небезопасно.
А здесь обитали только чайки. Одни, сложив крылья за спину, словно праздные гуляки, бродили по камням и песку, наблюдая, как другие, более трудолюбивые их сородичи копаются в бурых рулонах водорослей, выброшенных на берег ночным прибоем. Остальные особи пернатого племени с криками носились в воздухе. И было их там великое множество. Разлагающиеся под солнцем водоросли остро пахли йодом. Этот запах и чайки вызвали у Илара определенные ассоциации, вспомнилось детство, проведенное на датском острове Амагер, в портовом городе Драгер.
Техник-пилот раскрыл сумку, достал и расставил аэро-, гидро-
Утренний прибой к полудню выдохся. Море было на удивление спокойным - довольно редкое явление в эту пору суток, чаще бывает наоборот. Вся прозрачная масса воды лишь слегка колыхалась, словно море дышало. У берега и чуть поодаль сквозь чистейшую воду виднелись колонии морских водорослей самых разнообразных цветов: от зеленого, до фиолетового; далее вода бирюзового оттенка постепенно наливалась синевой, потом бледнела и таяла в мареве на горизонте; и там, подернутый дымкой, виднелся остров. А дальше, наверное, находился еще один остров, а потом еще, и так до самой Греции можно было плыть в виду земли. Весьма удобно для мореплавания на примитивных судах.
Илар любил штиль на море, это состояние стихии больше соответствовало его душе. Камни на дне, обросшие зеленой бородой водорослей, виднелись отчетливо, как сквозь промытое стекло. Он вошел в теплую воду, распугав косячок рыбной мелюзги. Пришелец ступал осторожно и не только потому, что боялся упасть на осклизлых камнях, но старался меньше тревожить этот девственный мир, погруженный в полуденную сиесту.
Когда ноги потеряли опору, юноша поплыл - неторопливо, бесшумно, затем нырнул с умением опытного пловца. Медленно парил он между дном, покрытым сказочными садами, и зыбкой, подвижной серебристой поверхностью моря. Повсюду виднелись белесые парашютообразные тела медуз. Неторопливо-ритмично они плыли в прозрачной среде, пронизанной до самого дна солнечными стрелами лучей.
Илар любил плавать под водой в жабро-маске и с моноластой, и сейчас очень жалел, что не догадался захватить в экспедицию свой любимый комплект N1 под названием "Ихтиандр". Имея такой комплект, да еще бы при наличии свободного времени - уж облазил бы он ближайшие подводные каньоны, пещеры и гроты этого древнего моря. Впрочем, довольно с него и того, что он просто искупается в Эгейском море XIII века до новой эры. Подобной привилегии не удостаивался и вряд ли когда-нибудь удостоится кто-либо из его современников. Техник-пилот с радостью воспользовался счастливым случаем, хотя и никогда не принадлежал к тому странному типу людей, почитавших своим долгом непременно искупаться в том природном водоеме, возле которого им случается оказаться, - будь то Северный Ледовитый Океан или подземное озеро, не говоря уже о тропических морях.
Илар выплыл на поверхность, лег на спину, широко раскинув руки, и стал смотреть в голубое бездонное небо. Это море теплое, ласковое, подумал он, совсем не то, что студёное море его родного городка, где появился он на свет и где прожил с родителями до 10 лет, прежде чем их семья под давлением различных обстоятельств переехала в Нью-Йорк.
Нью-йоркские пляжи теплее, но они шумны и грязны (если вы понимаете, о чем идет речь). А здесь, не говоря уже о чистоте, такая тишина, покой...
Илар, охваченный блаженной негой, казалось, забыл обо всем на свете. Однако, беззаботность техника-пилота имела весомое основание: чуткие автоматы бдительно несли вахту по охране их лагеря и никому постороннему не позволят подойти ближе, чем на 200 метров. Особенно настырный гость будет вынужден ретироваться, подгоняемый направленной волной инфразвука. Шерсть или волосы (смотря кто придет) встанут дыбом у него от необъяснимого ужаса.
Инфразвуковой заслон для живых существ непроницаем на 100%.