Тройная игра
Шрифт:
— Сама придумала? Очень неглупо, детка. Но наш бизнес — импорт и сборка иностранной мебели. На большее мы не претендуем. Сама подумай, зачем нам лишняя головная боль, когда мы и так с прибылью…
— Но ведь надо же думать о будущем! — вырвалось у нее. И тут же, подумав, что, наверно, обидела его этим возгласом, добавила: — Вы же такой умный!..
— Ну хорошо, хорошо. Я умный, и я подумаю. Может быть, специально для тебя, чтобы ты убедилась, что все это в той стране, в которой мы сейчас живем, — пустое дело… Увы, в сегодняшней России лучше всех живут не производители, а перекупщики и посредники… Такой вот у нас капитализм. Как сказал один умный человек, построили
И вот сегодняшний день вполне мог стать днем ее триумфа, поскольку может дать Игорю Кирилловичу возможность убедиться в правоте ее слов и в том, что она нужна ему, как не нужен никто другой…
Между тем, не догадываясь об этих грандиозных планах своей секретарши, Игорь Кириллович Разумовский, мужчина в самом расцвете сил и преуспевающий бизнесмен, начал день как обычно. Ощущая свою человеческую значимость, сделал традиционную зарядку — поддерживал человек в форме члены и органы, заставлял их быть по-молодому гибкими и быстрыми, а заодно тревожил все порывающийся завязаться жирок. Даже не подозревая, что сегодняшнее утро внесет роковые изменения в его устоявшуюся в последнее время жизнь, он подъехал к девяти в свой офис на Басманной. На ходу поздоровавшись с Леночкой, пошел было к себе в кабинет, но, словно вспомнив что-то, передумал, вернулся к ее рабочему месту, чтобы немного по недавно возникшей привычке постоять рядом с ней, побалагурить.
Леночку была очень молода и очень хороша собой и своей предусмотрительной, чуткой исполнительностью просто располагала к такому немного игривому общению. А главное, в такие минуты Игорь Кириллович ощущал себя если не господом богом, то существом, ему родственным: ведь ему все удавалось, даже осчастливить такое юное существо, как его секретарша. Чувствовалось, что и ей приятно его мягкое покровительственное отношение — он не приставал, не делал никаких неслужебных намеков, а просто давал понять, что, если она будет хорошо работать, стараться, она достигнет очень многого… И она старалась — вот он пришел сегодня на пять минут раньше (как, впрочем, всегда в те дни, когда прибывает груз), а она уже сидит на месте, работает на своем громоздком компьютере.
— Игорь Кириллович, а мы что — теперь и кино будем снимать? — спросила Леночка, передавая ему стопку свежей почты.
— Кино? — удивился он и бросил взгляд на протянутые ею бумаги — так и есть, сверху лежал конверт с грифом «Видео-холдинг», бесхозные акции которого он удачно приобрел на неделе. — Может, и кино, — ответил он Леночке, отметив при этом, каким огнем счастья и надежды зажглись ее глаза. «Ах, какая прелесть, — подумал он про себя. — Девчушка, одно слово… Вишь как встрепенулась при слове „кино“…
И тут он услышал, как затрезвонил у него в кабинете прямой телефон — Игорь Кириллович специально позаботился в свое время о том, чтобы у каждого из его телефонов был собственный голос. Он взглянул на часы. Официальный рабочий день еще не вступил в свои права, отчего Игорь Кириллович не побежал, как сделал бы обычно, к своему аппарату, а пошел нормальным спокойным шагом. В конце-то концов, хозяин он сам себе или не хозяин? И тут же укорил себя: неужели он не хочет спешить только из-за того, что ему, старому черту, приятнее постоять подольше около юного существа, вдыхая такой нежный, такой щемящий Леночкин запах — запах девственно чистого тела, молодого здоровья и чего-то еще, что необыкновенно будоражит кровь. Он расслабился, и это было плохо — звонок мог быть связан с прибывающими сегодня
Он узнал звонившего по первым же звукам голоса, по первым же словам, хотя никогда не говорил с ним по телефону. Узнал и не поверил — это событие уже само по себе выглядело невероятным. Дело в том, что звонок этот был связан с той стороной жизни, которую Игорь Кириллович, как мог, таил от всех, — звонивший был известным уголовным авторитетом по кличке Никон. Этот Никон когда-то председательствовал на сходке, короновавшей его, Игоря Кирилловича, то бишь афериста по кличке Грант, в воры в законе, и звонить сейчас никак не мог, поскольку должен был в данный момент отбывать наказание в окрестностях далекого уральского города Серова, в колонии строгого режима. А из такой колонии, как известно, не то что позвонить — письмо на волю отправить и то целая проблема.
«Ну ты чего, Грант, — услышал он, — трубку-то не берешь? Небось все секретарш щупаешь?» — И звонивший заржал невыносимо, как показалось Игорю Кирилловичу, гнусным, невозможно издевательским смехом — как будто и впрямь уловил момент той слабости, что минуту назад проявил Игорь Кириллович, стоя подле Леночки. Даже не поздоровался, сволота такая. И хотя Разумовский должен был по идее обрадоваться звонку крестного своего папаши, он ничего не мог с собой поделать, побороть себя — звонок для Игоря Кирилловича был невыносим. Не только тем, что разом опустил его на землю (какой ты бог и хозяин жизни, раз кто-то считает себя вправе так с тобой разговаривать!).
Это был звонок из другой жизни: там, в той жизни, Игорь Кириллович значился не респектабельным добропорядочным бизнесменом, которым он хотел бы себя считать, а уголовным авторитетом, имеющим реальную власть над несколькими преступными группировками, судимость и даже титул «смотрящего» над доброй половиной столицы. И власть эта, увы, была палкой о двух концах: он имел власть над преступным миром, но и преступный мир, как показывал хотя бы этот звонок, имел над ним свою власть…
При всем при том слышно Никона было так, словно он находился в соседней комнате, и Игорь Кириллович вместо выражений радости спросил осторожно:
— А это… ты где? Откуда звонишь-то?
— Где? — засмеялся Никон. — В Караганде!.. Ну где я могу быть? Все там же, у хозяина на нарах парюсь… Как ты понимаешь, я тебе не просто потрепаться звоню, Грант…
И сам этот звонок, и это второй раз употребленное «Грант» заставили сердце заныть от нехорошего предчувствия. Какого черта он звонит, если с той самой памятной сходки Игорь Кириллович его и не видел, и не слышал? То и дело называет кличкой… А если телефон подслушивают? Да он, этот звонок, может выйти таким боком, что и костей не соберешь! Но Никон, словно читая его мысли, сказал, видно среагировав на тяжело повисшую в разговоре паузу:
— Да ты не боись, не боись, я по спутниковому звоню, а у тебя подслушки вроде нету, как мне доложили… Да ты мне не рад, чё ли?
— Почему не рад, рад, — без всякой радости в голосе сказал Игорь Кириллович, — а только не зря же сказано: береженого и бог бережет.
— Ну это верно, — согласился Никон, который, как выходец из староверской семьи, и сам любил иной раз сослаться если не на бога, то на Писание. — А еще Екклесиаст говорил: три к носу, и все пройдет.
Это, стало быть, была шутка. Однако Игорю Кирилловичу было совсем не до смеха.