Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд
Шрифт:
По максимуму. Сейчас и больше никогда.
Запускаю руку в мягкие, как шелк, волосы. Срываю, наконец, проклятую резинку, освобождаю смоляные пряди, которые достигают ее пояса. Веду по ним вниз по напряженной спинке, до самой поясницы. Сгребаю локоны, наматывая их на кулак.
Я полностью сосредоточен на губах Агаты. Я и забыл, как приятно и вкусно целовать женщину. Или это она такая особенная. Сладкая, мягкая, ароматная. Дразнит аппетит.
Не останавливаюсь ни на миг. Вбиваюсь языком в ее рот, игнорируя сиплые вздохи. Больше и шанса не выпадет
Агата скорее убьет меня и закопает, чем простит нападение и подпустит еще раз к себе. Я посягнул на ее свободу, которой она так гордилась.
К моему удивлению, в какой-то момент Агата отвечает. Слабо, неуверенно. Ведет ладошками к моей шее, обнимает. Включается в поцелуй, принимает мои атаки, впускает в себя. Вздрагивает и постанывает, сводя меня с ума. Касается язычком моих губ, немного неловко скользит по зубам, проявляет инициативу.
Мы не переступаем грань. Не позволяем себе лишнего. Я даже не касаюсь ее упругого тела так откровенно, как хотелось бы. Сжать грудь, скользнуть по прессу на животике, поласкать накачанную попку. Воплотить в реальность все, что я вытворял с Агатой в своих фантазиях.
Но нет…
Между нами — всего лишь поцелуй.
И его хватает, чтобы я захотел Агату так остро и болезненно, что в брюках дымит, а крыша слетает.
Продолжаю пожирать чертовку, как лучший деликатес в моей жизни, а в голову лезут самые смелые, но нереальные способы продолжения вечера.
Отнести ее в дом и перебудить детей криками? А кричать Агата будет, гарантирую. Если не от страсти, то от злости и ненависти. Равнодушной ко мне она не бывает.
Не вариант.
Затолкать в машину и взять ее там? Я в том состоянии, что мне по хрен, где. Но Агата недостойна того, чтобы грязно иметь ее на заднем сиденье.
На каком, к черту, заднем? Там три автокресла!
Мать вашу. Мы как муж и жена со стажем супружеской жизни. Вот только страсть и влечение, как у подростков, взрываемых гормонами.
Улыбаюсь в ее губы, но не отрываюсь. Терзаю, пока она теряет контроль, обнимаю податливое тельце крепче, насколько возможно. Наслаждаюсь здесь и сейчас.
До тех пор, пока звук двигателя и яркий свет фар не заставляют нас отстраниться друг от друга. Агата, прикрыв ладонью лицо, поворачивается в сторону ворот, откуда во двор въезжает машина.
Несложно догадаться, кто пожаловал в столь поздний час. И застал нас, как школьников.
Но если мне начхать на чье-либо мнение, то реакцию Агаты ловлю настороженно. Чертовка поправляет платье, мельком касается зоны декольте, но оставляет украшение на месте. Внутренне ликую, что она не вернула мой подарок. Но эйфория длится недолго.
Агата с легкостью обламывает все мои порывы. Обдает морозом и яростью.
— Надеюсь, теперь ты доволен и поставил галочку напротив моего имени в своей бесконечной «коллекции», — выплевывает ехидно. И я осознаю, что она явно не о часах сейчас речь ведет.
— Нет, я только распробовал и не готов останавливаться, — раздраженно парирую.
И хоть я примерно
— Тогда вынуждена тебя разочаровать, — убирает волосы в хвост, завязывает на голове резинку, после чего вздергивает подбородок. — Я больше не подпущу тебя к себе. Мне твои игры неинтересны, Адам, — шипит негромко, чтобы родители, которые выходят из машины и направляются к нам, не могли уловить сути разговора.
Вот только мне плевать становится на всех окружающих. К жгучей неудовлетворенности прибавляется гнев.
— Ты говоришь мне об играх? — рычу ей в лицо. — Лжешь, выкручиваешься, пользуешься положением. Из нас двоих я хотя бы действую напрямую и искренне…
Повисает короткая пауза, во время которой Агата испуганно округляет адски черные глаза, а я грубо ругаю себя. Надо тормознуть наш разговор. Ни к чему хорошему он не приведет.
— Добрый вечер, Адам Альбертович, — на помощь мне вовремя приходит старшая Береснева. — Какими судьбами? — тянет таким тоном, будто не видела из машины, чем я занимался с ее дочерью.
— Подвез, — цежу с трудом.
— Похвально, — снисходительно постановляет Алевтина, но при этом прожигает меня взглядом. Внимательным, подозревающим, неоднозначным. Будто препарирует и внутренности перебрать пытается. Выбросить из меня все ненужное. А потом проникнуть в мозг. Найти ответы на только ей ведомые вопросы. Вот только там бардак. Я и сам ни хрена не понимаю!
— Что же, мне пора, — спускаюсь по ступенькам. — Спокойной ночи, — бросаю Агате с особой интонацией.
В свете фар видно, как пылает ее лицо. Она тоже будет вспоминать наш поцелуй. И от этой мысли я усмехаюсь.
Ускоряю шаг, по пути здороваюсь с отцом Агаты. И сразу пытаюсь попрощаться, но он опять вызывается меня проводить, как в тот вечер, когда я спящую дочь к ним привез.
Береснев уже тогда меня невзлюбил.
Но сейчас…
Замирает рядом с маздой, в которую я заскакиваю. Хмыкает, когда в салоне зажигается лампочка и подсвечивает автокресла. Задумчиво почесывает подбородок, пока я завожу двигатель. Словно до последнего не верит, что это моя машина.
— Не лучшая марка, конечно, для большой семьи, я бы рекомендовал другую, — не может обойтись без укола. — Но все же неплохо, — ухмыляется довольно.
— Я только учусь, — бурчу, поднимая стекла.
— Главное, чтобы учеба не затянулась, — успевает произнести Береснев. — Можно так и остаться вечным студентом или быть исключенным без диплома.
Поздно, меня и так уже «исключили». И послали прямиком на… на службу в армию. Вместо «обучения» у меня теперь «юность в сапогах».
А вместо Агаты… Даже искать никого не хочется. Все равно в постели ее буду представлять.
Поэтому давлю на газ и еду домой. В пустую, холодную квартиру, которую не заполнить теплом и жизнью, сколько бы денег у тебя не было.