Троюродный дядя

Тюмень Ульяна

Мы съели с Ксеней по куску, я наелась. Второй кусок мы поделили и ели уже без аппетита. И обе завороженно смотрели, как мужчины едят по лепешечке. Правда, съели! Нам даже интересно стало, мы подвинули свою пиццу им. И они легко доели! Легко! Отец не смог бы. Или я не обращала внимания, не знаю. Я прямо с уважением на них посмотрела.

– Лера!

– А?

– Лера, идем, я записала нас везде, – Ксения хитро посмотрела и мы пошли, неведомо куда.

– Куда мы?

– В секретное место для прекрасных дам. И салон белья там же.

Белье оказалось

очень дорогим, но я купила все, что мне показали. На два года точно. Это произведение искусств, оно того стоило.

Но секретное место! Если б я знала раньше , это первый и последний раз. И в грязь окунали, и волосы всем подряд мазали, за пятки щекотали, пальцы вообще почти обрезали, и все одновременно. Брови.. где мои брови? Это я?

– Да! А это я!

А вот Ксения выглядела прекрасно, кожа светилась, волосы лежали ровно-ровно, бровки как нарисованные, при этом видно, что все естественно, просто так удачно выросли. Я хлопала глазами, да, это секретное место для дам. Но не для меня.

В зеркале отражалась замученная невзгодами девушка. Испуганная и несчастная.

– Знаете, Ксения Александровна, наверное, лет через пятнадцать, когда я буду такая взрослая, как вы, может быть, мне и стоит сюда приходить.

– Через пятнадцать? Спасибо, Лера! Оплачу я сама, это мой подарок тебе на поступление.

Они еще за это деньги берут.

– Спасибо вам большое!

Мы еле дошли до гостиницы ребят, ректор нас ждал, смотрел телевизор.

– А что это Лера чуть не плачет?

– Завтра-послезавтра оценит. Так, господа, белье постельное в этом шкафу, чайник на кухне, Лера найдет, телефон на тумбочке, список телефонов там же, мой первый, комнаты все свободны. Я ушла, вернусь к десяти утра, спокойной ночи, сил нет никаких.

– Спокойной ночи, Ксения Александровна.

Какие уж тут силы.

– Лер, – позвал ректор, – Ксения сказала, что с другой стороны этого аппарата фильмы показывают.

– А, по другому каналу? А где пульт?

– Вот это?

– Это, да, называется пульт управления, или просто пульт. Вот, смотрите, как переключается.

– О, понятно.

– Здесь больше шестидесяти программ, можно выбирать. Есть каналы для детей, есть спортивные, есть просто фильмы, спектакли, есть музыкальные, новости, исторические и так далее.

Я пошла в комнаты, в первой постелила себе, заглянул ректор.

– Это у них кровати?

– Ну да, а с чем можно спутать?

Он пошел по комнатам.

– Нашел!

Я зашла в эту комнату, там две кровати, соединены. Постелила ему, спустилась.

– Лера, посиди со мной, я буду спрашивать, хорошо?

Я села рядом, но он не спрашивал, переключал каналы, радовался этим возможностям, как ребенок, увидел мультики, посмотрел на меня, переключил, ужаснулся картинам военных действий, прижал меня к себе.

– Лера, а тут воюют, а тут мирно живут, это нормально?

– И да, и нет. Это разные страны. А войны идут постоянно. И оружия совершенствуются. Я вам и пытаюсь втолковать. Вот смотрите, случилось нападение, как попали вы с Дарром. И все службы Содружества бросились помогать. Но ваши службы идут по шаблону, помочь практически: лечить, строить дома, вернуть мирную жизнь. А почему и что произошло, вы не выяснили. Потому что не готовы к такому. А там явно вмешались технические, или техно-магические миры. Знаете, если бы спецслужбы любой земной страны имели возможность выяснить, что случилось пятнадцать лет назад в Новом мире, мы бы этом узнали через несколько дней.

– Лера, кое-что мы узнали.

– Неужели? И вы готовы мне сказать, или, как всегда, промолчите?

Мы говорили негромко, сидели близко, но очень далеко. Я могла что-то посмотреть у него, но и не могла. Может быть, у другого решилась бы.

– Мы выяснили, что твоего отца пригласила семья, ты у них жила одно лето. Он к ним прибыл на Радиан, встретились, и с главой семьи они вместе ушли на какую-то встречу. И оба не вернулись. Семья ничего больше не знает. И его не нашли. После того, как ты увидела отца, проверили все тела, которые еще можно было проверить. К тому времени. Во всех наших мирах. Не нашли.

– Трупы смотрели, похороненные в последнее время?

– Лера, как можно?!

– Понятно. Что выяснили по нападению на Рандиане?

– Тоже ничего. Все, кто мог хоть что-то сказать, убиты или исчезли.

– А маг, которого выкрали с Нового мира, сказал что-нибудь? Или смогли считать?

– Там все плохо, совсем. Его не восстановить. Там просто путаница, какие-то уроды его допрашивали, в прямом смысле.

– А Дарр смотрел его?

– Нет. Совет магов счел сильного менталиста другого мира невозможным допустить к тайнам миров Содружества.

– Понятно.

– Что тебе понятно?

– Допрашивать могли просто в масках. Странно, что вам, как актеру, это не пришло в голову. Иллюзию бы ваш маг увидел. А так его просто планомерно сводили с ума. При этом избивали и морили голодом. Ментальные маги у них есть, явно не такие сильные, как Дарр, но допустите мысль, что ментальность можно усилить техническими средствами. Если бы Дарру разрешили, он бы посмотрел ауры тех, кто его мучил. Но вы решили выбрать наименьшее зло. При этом все ваши тайны вы позволили узнать врагам, а потенциальному союзнику не доверились. Я даже боюсь допустить, что ваши никчёмные дознаватели могли пропустить, и к чему это приведет миры Содружества. Спокойной ночи.

Я поднималась по лестнице в спальню. Меня догнал голос ректора:

– Риддар второй месяц в Новом мире.

Я замерла.

– Он жив?

– Вчера мы связывались, жив. Спокойной ночи.

В одеяло завернулась – жарко, в простыню – холодно. Заставила себя спать заклинанием. Иначе не получалось. Проснулась на сдвоенной кровати. Меня обволакивала магия ректора, лаская и убаюкивая.

– Ты кричала.

– Простите.

Я выпуталась из своего одеяла, поднялась, моя пижамка абсолютно цивильна, собственно, это, скорее, домашний костюм, длинные штаны и футболка с длинным рукавом. Аккуратно сложила одеяло, сказала – доброе утро, и вышла.