Труд во имя
Шрифт:
– Между прочим, между прочим… Между прочим – все мы дрочим. Бродский, если не ошибаюсь, «Представление». 1986 год.
Аркадий осекся, застыл на секунду. Рассмеялся:
– Ай – малаца! Ловко срезал, ну давай, по последней. Потом я в город, а ты тут отдыхай, заказывай, что хочешь, кого хочешь. Утром тебя водитель отвезет. И тут еще прибраться надо. Послезавтра к нам в гости сам Никита Михалков приезжает. Смотрел «Цитадель»?
– «Цитадель» не смотрел, но собираюсь. Уж надеюсь, все получше, чем «Предстояние». А вот Аркадий, кстати, может Вы его компанию «ТРИТЭ» к нам на пиар – обслуживание поставите?
– Не думаю, Геннадий. Михалков сам – великий пиарщик, ему в помощь только секретари и специалисты по мониторингу могут понадобиться. Видел, как он красиво карту с текстом «Право
– Сходил.
– Ну вот, и не понравилось. И мало кому понравилось. Когда волна достигла бы 9 баллов, можно запускать вот такие тексты типа «Манифеста» – охладить народ. Но – не пришлось, и инфоповод приберегли.
Геннадий с достоинством отмечал, что акционеры «РосПиара» разбираются в коммуникационных технологиях. Не всем Бог посылает таких акционеров.
– А для чего приберегли – то?
– Ну, как! Недавно ведь Путин подписал постановление – пополнять фонд Никиты Михалкова «Российский союз правообладателей» средствами импортеров и производителей компьютеров, телефонов, плееров и другой техники. Сильно, да? И конечно, нужно было гомон по этому поводу уравновесить чем – то патриотическим. Фокус с Манифестом удался, признался сам Михалков: «Мы даже не предполагали, что этот документ вызовет столь широкий общественный резонанс», – можешь сам прочитать [5] .
5
Заявление Никиты Михалкова. 1 ноября
«Дорогие коллеги, друзья, когда принималось решение о размещении на портале Polit.ru текста Манифеста Просвещенного консерватизма, мы даже не предполагали, что этот документ вызовет столь широкий общественный резонанс. В какой – то степени я сам посмотрел на то, что было написано, новыми глазами. Сегодня мы видим абсолютно ясно, что пришло время собирать, укреплять не только государство, но и общество, объединять усилия всех, кто не равнодушен к судьбе России.
В развитие этого начинания Российский Фонд Культуры и ИД «Сибирский цирюльник» приняли решение открыть копирайт на Манифест «Просвещенного консерватизма» и тем самым сделать его доступным для любой формы тиражирования в традиционных и электронных СМИ и книгоиздании».
– Красавец!
– То – то же.
Взрослые сказки
Обратная дорога оказалась сложнее, несмотря на то, что была короче. Из Воронежа Геннадий возвращался на самолете «Saab 2000» с винтами. Турбулентность сделала свое темное дело – заставила выпить почти пол – литра виски в компании, которая тоже испытывала похожий дискомфорт. Домой Геннадий Петрович вернулся разбитым.
Нет ничего хуже, чем уснуть днем и проснуться вечером того же дня – голова не успевает проветриться снами. Зато успевает наполниться стихами по закону железному творчества «вы знали б из какого сора» или «чем хуже для тела, тем лучше для чистого творчества». Позже Геннадий Петрович обнаружил в «заметках» своего мобильного телефона следующие строчки:
Ах, время бы свободного кусочек,Секунды все расписаны уже.Так хочется взять время в свои руки,И уделить внимания тебе.Все время мы выкраиваем дружно,Хотим совсем немного для себя.Потратить бы его для нас с тобою!Мне кажется, не сбудется мечта.Без посвящения и названия было понятно, кому адресовались стихи.
Веры Марковны дома не было. Как там говорится, упал и заснул? Вот это было про Геннадия Петровича после небольшого авиа – перелета, отягощенного алкоголем.
Проснулся он под
– Гена, ну смотри, смотри же!
Геннадий вскочил на постели:
– Что? Ребенок?
Годовалая малышка почти спала – лежала и хлопала глазами. Элегантный кружевной чепчик, зеленая мохеровая пижама с капюшоном, теплые носочки, которые малышка уже пыталась стянуть.
Оказалось, их семье на три недели решили оставить свою дочку Михаил с Алиной, сотрудники, топ – менеджеры «РосПиара». Они улетели в срочную командировку в Индию – разрулить какой – то GR – вопрос с местным министерством связи в интересах крупного российского оператора, клиента агентства Геннадия. Вера Марковна решила, заодно, и оформить им отпуск – пусть убьют двух зайцев сразу: решение вопроса займет примерно неделю и четырнадцать дней на поплавать в Тихом океане.
Полная антисанитария и отсутствие прививок делали пребывание дочки с родителями весьма опасным. Вера легко согласилась посидеть нянькой. Она собиралась же стать мамой! И вот, подворачивается бесплатный тест – драйв. Тем более что именно в ближайшую неделю она не собирались выходить на работу – проводила редактуру книги рассказов Геннадия Петровича. Прерываясь на кормления и пеленания, работала до изнеможения в конвейерном режиме – пока Геннадий дописывал очередной рассказ, Вера редактировала и исправляла грамматические ошибки. К вечеру – еле доползала до постели.
– Гена, ну расскажи сказку.
– Кому, Алёнке? Она спит уже.
– Мне. Мне расскажи.
– Я сплю почти.
– Ну и что! Ну, пожалуйста.
– Ладно. Слушай.
Геннадий Петрович любил рассказывать сказки. Особенно интересные истории получались, когда он пребывал в пограничном состоянии между явью и сном. Любая сказка, кто бы ни был её героем, получалась всё равно про сказочника и его личный опыт. Геннадию очень запомнилась чья – то фраза о том, что в каждой сказке есть немного сказочника, в каждой картине (даже не автопортрете) – весь художник, в каждом тексте (даже не в автобиографии) – весь писатель [6] . Это утверждение стало для него максимой и исподволь управляло каждой новой историей.
6
Художник всегда пишет свой собственный портрет.
Писатель тоже всегда создаёт автопортрет, и, если писатель честен, его автопортрет оказывается самокритикой.
Источник: Жан Маре, «Непостижимый Жан Кокто».
– Слушайте сюда. – Геннадий обратился к Вере и спящей малышке.
Геннадий начал свой рассказ:
– Жил был Слон. И жил он в Африке. Жил, как все, и не тужил. Ел, пил, таскал брёвна. Но было у него две особенности. Слон был слишком умный. И он был очень белый.
Однажды у Слона появилась подруга – Чёрная ворона. Её интеллект был наоборот, очень слабенький по сравнению с сородичами, но она всё равно была даже чуть – чуть умнее Слона.
И пошли – полетели как – то раз Слон и Чёрная ворона на охоту в выходной день. Работать ни Слону, ни Чёрной вороне сегодня было не надо, и они решили устроить себе активный отдых. А Чёрная ворона работала экскурсоводом и знала тропки Африки все до одной.
И вот, идут они по саванне: идёт белый Слон, летит Чёрная ворона. Охотятся: Чёрная ворона высматривает добычу, а Слон подкрадывается к ней и оглушает её хоботом.
Но в этот раз охота не задалась. День был холодный – всего плюс тридцать пять, и все звери сидели по домам, никуда не выходили. И прошли – пролетели Слон с Чёрной вороной пять километров, семь километров, десять километров – никого не встретили. Полчаса бродили, час, три часа.
«Двадцать километров, тридцать километров. Что – то большая скорость у Слона получается…» – Геннадий «завис» на половине пути в царство Морфея, замолчал. И если бы Вера Марковна не подала голос, не было бы у сказки про белого Слона конца: «Продолжай!»