Трудно украсть бога
Шрифт:
По чести говоря, хотел сейчас отдохнуть, но в поезде мне это не удается. После бессонной ночи и напряженного дня это, казалось бы, то, что мне необходимо. Но, как ни старался, уснуть не могу. Мысли так и крутятся в голове, не давая расслабить тело и разум. Попробую снять напряжение, записав последние события. Тем более есть что записать…
Наш ночной поход на улицу Кирпичнозаводскую оказался на первый взгляд совершенно напрасным. Но это только на первый взгляд. Лучше я начну по порядку.
Окраина
Однако и сюда добрался прогресс, и как раз в прошлом месяце городская управа установила в слободе несколько столбов с керосиновыми фонарями. Вообще-то, сейчас уже принято устанавливать газовые, но для них топливо дороже, и потому окраины у нас продолжают освещать керосином.
Так что перед нужным нам домом Шевлягина, как раз напротив входа, виднелся фонарный столб. Но света установленный наверху фонарь не давал. Предусмотрительный Панфилов приказал разыскать фонарщика, ответственного за этот район города, и приказал ему не зажигать этот конкретный фонарь. Для убедительности фонарщик должен был изобразить, что обнаружил поломку, что он, судя по всему, послушно выполнил.
Темнота тут была кромешная. Мы с полицмейстером ждали за углом, пока наши орлы оцепили дом, в котором наш возможный вор снимал целый этаж, и только тогда направились к дверям.
Дом Шевлягина был большой, в три этажа, с боковым подъездом. Свет кое-где горел на всех трех этажах, потому можно было не сомневаться, что кто-то там все же есть.
Панфилов взялся за веревку звонка и сильно дернул несколько раз. Звона мы не услышали, это и понятно – шнур шел на второй этаж, который занимал Чайкин и те личности, с которыми он проживал.
На звонок отреагировала какая-то старуха, которая поначалу не желала открывать незнакомым, но убедившись, что мы действительно из полиции, заохала и поспешила вниз по лестнице.
Мы поднялись в квартиру вместе с приставами, и те принялись за обыск. В комнатах, по заявлению старухи, оказавшейся «тещей» искомого Чайкина Еленой Ивановной Шиллинг, никого, кроме нее и ее внуков, не было.
Беглый осмотр подтвердил ее слова: за столом в комнате, служившей кухней, обнаружился шестилетний испуганный мальчишка и больше никого. На вопрос, куда делся ее «зять» вместе с дочерью, старуха охотно ответила, что они только вчера вечером уехали из города, а куда, ей говорить не пожелали. А она что может – женщина старая, беспомощная… Вот и деток на нее, бедную, бросили, не побрезговали…
Полицмейстер Панфилов нетерпеливо дернул усом и потребовал рассказать о том, где был означенный Чайкин в ночь знаменитого преступления. Получил заверения, что дома и был, и остался очень недоволен. Тем временем заканчивающийся обыск тоже ничего не дал.
Дом был небогатый, мебель самая простая. Вместо платяных шкафов по-крестьянски использовались сундуки. Их тут же обшарили и ничего не нашли. Дощатый пол простучали, столы, стулья и комоды перевернули. Ничего.
Усы у Панфилова уже стояли дыбом, и он, ярясь, приказал обшарить все еще раз, чтобы уж наверняка. А мне, признаться, не давало покоя одно малозначительное и, в общем-то, не относящееся к делу обстоятельство. Так что я, пока все суетились, подступил к старухе Шиллинг:
– А скажите, вот вы тут говорили, что на вас внуков бросили. А я вижу только одного. А другие-то где?
– Ох, глазастый, – как-то неприятно заулыбалась гнилыми зубами старушенция. – У меня, слава богу, кроме Ванюшки только одна обуза – Женечка. Уж больно шустрая девчонка. Убегла, видать, на улицу, пока я отвлеклась…
– На улицу? – задумчиво переспросил я. – А годков ей сколько? Не боитесь, что она там одна?
– Да уж большая! Десятый год пошел.
Сам толком не понимая, зачем мне это нужно, я выскользнул из комнат и спустился к подъезду дома.
Здесь было уже не так темно, как недавно. Исполнительный фонарщик засветил керосиновую лампу на верхушке столба и как раз присел отдохнуть на свою сложенную пополам лестницу. Работу свою на сегодня он выполнил и потому неторопливо раскуривал дешевую короткую трубку.
– Поймали кого? – завидев меня, поинтересовался фонарщик.
– Похоже, что нет, – отмахнулся я и на всякий случай спросил: – А ты тут случайно не видел, может, из дома выскользнула девочка лет десяти?
– Было такое, – выдыхая клубы дыма, ответил фонарщик.
– А куда убежала?
– Да никуда она не убегала, – усмехнулся мой собеседник в бороду. – Вон там до сих пор сидит.
И он указал концом дымящейся трубки на соседнее с домом Шевлягина корявое дерево. Только сейчас я заметил в скудном освещении, что в его кроне что-то белеет. Я поспешил подойти поближе и обнаружил, что на ветвях и впрямь сидит ребенок.
– Тебя Женей звать?
– Точно, – тут же ответила она звонко и довольно вызывающе.
– Чего там делаешь? Спускайся, поговорить нужно.
– Слежу за вами отсюда, – ответила она нахально, но все же ловко, по-обезьяньи, начала спускаться. – Чего тебе от меня нужно, господин полицейский? – спросила она, оказавшись на земле.
И речь, и выражения маленькой остроносой физиономии у нее были совершенно не детские, и это меня неприятно поразило.
– И часто ты оттуда за людьми следишь?
– Когда делать нечего. А что? – пожала она острыми плечиками и без страха взглянула мне в глаза, будто вызов бросала.
– Слышала, наверное, о том, что из монастыря икону похитили? – Она кивнула, и я продолжил: – Так вот, в этот самый день ничего интересного ты тут не заметила? Или на следующий? Кто-нибудь к твоему отцу приходил?