Труды
Шрифт:
Вы знаете, что по профессии я врач, не богослов. Я никогда не был в духовной школе. Я пять лет был хирургом, пять лет занимался общей практикой. Вот мой фон. И в том, и в другом качестве я встречался с очень разными людьми. И вот, я думаю, что как для отдельного христианина, так и для христианской общины характерно то, что они – эсхатологическая реальность. Они являются присутствием вечности, будущего мира, окончательного итога истории – уже здесь, во времени. И именно в этом качестве мы должны присутствовать во всех планах жизни. Это очень важно. Я думаю, что в политике, в общественной работе, в медицине или где бы то ни было христиане должны быть не просто «партнерами», но людьми, которые обогащают еще и другим измерением. Не как люди, которые готовы, скажем, на основе евангельских заповедей делать все лучше или несколько иначе, чем другие, или с большей любовью, – все это неверно. Миллионы людей делают все лучше и с большей любовью, чем мы. Но мы можем вносить просто своим присутствием, не говоря ни слова об этом, такое измерение, которое
Как вы отвечаете тем, кто говорит, что это «религиозная» проповедь? Какая разница между проповедью религии и евангельской вестью?
Прежде всего, я не стыжусь религиозной проповеди – не моя вина, если Бонхёффер сделал слово «религия» почти неприличным словом, а за ним другие последовали.
Если понимать под словом «религия» то, что оно означало в древнем мире или что под ним подразумевают люди, которые используют терминологию Евангелия, сохраняя при этом психологию идолопоклонничества, если религия – это система методов, и средств, и путей, которыми можно уловить Бога, и держать Его пленником, и заставить Его делать то, что нам хочется, тогда, конечно, у нас нет религиозной вести, потому что все Евангелие – свидетельство тому, что такой подход неверен. Если понимать религию в таком смысле, то христианство – это не религия в том отношении, что у нас нет нужды доискиваться Бога и удерживать Его. Бог среди нас – Эммануил. Бог – один из нас, Иисус из Назарета, воплотившийся Сын Божий, ставший подлинно Сыном Человеческим. В этом смысле нам не нужно искать Бога где-то – Он среди нас, и не только в полноте Божества Иисуса, но и в полноте Божества Духа Святого, который дан Церкви и каждому ее члену, в присутствии и взаимосвязи с Отцом, как говорит об этом апостол Павел: жизнь наша сокрыта со Христом в Боге (Кол 3:3).
Вы употребили слово «Церковь». Какова роль Церкви как общины верующих в евангелизации?
Община верующих, по словам русского богослова Хомякова, должна быть организмом любви{340}. Церковь по своим функциям, динамике, видимой жизни должна быть образом, отражением внутренних отношений Лиц Святой Троицы со всем, что из этого вытекает: крест, и распятие, и слава вечной жизни. Церковь и каждый христианин нераздельны, потому что, как говорит об этом Уэсли, «отдельный христианин – не христианин». Быть христианином это значит быть членом Тела, потому что само Тело, о котором мы говорим, – это взаимоотношение любви. Любой из нас, кто сказал бы: «Я самодостаточен», отрицал бы любовь. Но первое, в чем Церковь могла бы, должна бы быть откровением Евангелия, – это беспримерная любовь. Скажем, Тертуллиан, апологеты. Они передают, что язычники, встречаясь с христианскими общинами, в изумлении восклицали: «Как эти люди любят друг друга!», что значило: «Откуда у них это качество внимательной, нежной, жертвенной, исцеляющей любви, которую мы не можем найти нигде больше?»
Вы являетесь членом Центрального комитета Всемирного Совета Церквей. Вы работаете в Христианской медицинской комиссии и в то же самое время ваше сердце горит желанием нести Благовестие Иисуса Христа. Какой бы вы могли дать совет – или хотя бы братское пожелание – Всемирному Совету Церквей?
Я думаю, что ВСЦ должен выйти из какого-то состояния запутанности или того, что мне кажется путаницей. Я ощущаю все время, что ВСЦ действует на двух различных уровнях и что эти два различных уровня не отождествимы друг с другом.
С одной стороны, мы – Христианский Совет Церквей, и наше призвание и долг в том, чтобы провозглашать Христа, нашего Господа и нашего Бога, провозглашать Евангелие во всей его полноте и целостности, не умаляя того, о чем оно благовествует, делая все выводы из этого, храня полноту веры, однажды преданной святым (Иуд 1:13). Но, с другой стороны, Всемирный Совет Церквей занимается – и законно, как организация христиан – всем, что составляет судьбу человечества, потому что, опять же по слову Тертуллиана, «ничто человеческое нам не чуждо»{341}.
Есть много областей, где мы сталкиваемся с людьми, с которыми мы должны и можем сотрудничать, независимо от какой-либо их христианской основы. То есть мы не можем сказать, что не будем сотрудничать с данным обществом людей в деле помощи голодающим, пока не обратим их в свою веру, потому что тогда хлеб будет иметь другой вкус. Но на этом уровне следует приносить евангельское свидетельство, может быть, прежде всего сиянием христианской эсхатологической личности или блистанием христианской эсхатологической общины. А во-вторых, тем вышеестественным образом, когда мы можем трудиться жертвенно, любя сверх меры человеческой любви и совершенно самозабвенно, когда нас утверждают другие, потому что мы совершенно забываем о самоутверждении. Наше свидетельство – не в разговорах с цитатами из Евангелия, а в евангельском духе. Мы должны быть дрожжами в тесте любой ситуации, любая ситуация должна обновляться
Слово пастыря{342}
9 февраля 1983 г.
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа» – этими словами начинается всякая проповедь слова Божия и всякое пояснение слов Господних, слов Самого Бога, ставшего человеком. И с каким благоговением должен проповедник произносить и эти слова, и то, чем он хочет поделиться с паствой Единого Пастыря, Единого Бога и Господа нашего. Но с каким благоговением и нам надо слушать это слово! Спаситель в Евангелии говорит: от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься (Мф 12:37). И в другом месте Священного Писания говорится: блюдите (то есть – берегитесь), как вы слышите слово Божие (Иак 1:22-25), ибо не слышатели слова, а творящие слово Божие спасаются и достойны называться христианами, то есть христовыми, собственными учениками Христа, Его друзьями, Его родными, приближенными.
Мы сегодня празднуем день святого Иоанна Златоустого; в одном из своих поучений он нам говорит, что воздавать честь святому одними молитвами, одними песнопениями церковными – недостаточно. Если мы действительно поражены величием его жизни, его святым обликом, то и сами должны от него научиться, как жить, а не только восхвалять его за то, что он сумел быть верным последователем Христа. И это относится равно к нам, пастырям, и к вам, детям Церкви Христовой. Страшные слова говорятся в Священном Писании о пастырях недостойных: проклят всяк, творящий дело Божие с небрежением (Иер 48:10). Как страшно пастырям перед таким словом стоять и испытывать свою совесть! Как страшно думать, что словом он, может, крепок и истинен, но его жизнь свидетельствует о том, что он изменник Христу и обманщик людей. И как страшно слышать слова, которые я уже упомянул: от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься. На Страшном суде каждый из нас, пастырей, станет перед Господом, Пастыреначальником, Который жизнью Своей проповедовал, а не одним словом, и тогда услышит: сколько ты правды сказал, какие глубины ты познал из Евангелия, из учения святых отцов – а жил ли ты сам согласно тому слову, которое поразило тебя в сердце и которое ты проповедовал людям? Страшно думать о том, что каждый раз, когда священник провозглашает Божие слово, благовестие Божие о спасении, он становится перед судом Божиим и либо оправдается, либо осудится перед Христом за то, как он сам жил.
Но это относится в равной мере и к тем, кто это слово слышит: блюдите, как вы слышите слово Божие. Есть притча в Евангелии о том, как вышел сеятель сеять (Мк 4:3-20). Одни семена пали на каменистую почву дороги, где были сразу поклеваны птицами. Они пропали, и росток не родился, они погибли, они были напрасны. Неужели кто-нибудь из нас, слыша слово Христа о том, как Бог возлюбил мир, как Он нас учит жить, не вступит в путь заповедей Божиих, не сделает все посильное, чтобы жизнью показать Богу, что не напрасно Христос страдал и умирал на кресте ради каждого из нас? Вся жизнь наша должна стать знаком, свидетельством нашей благодарности Господу за Его любовь, за Его Страсть, за Его крест, за сошествие во ад ради спасения погибших – в ад земной и ад преисподний.
Другие семена упали на почву, которая была неглубока. Они быстро взросли, потому что почва эта была сырая и сразу их напоила влагой, но она была неглубока; корни быстро столкнулись с камнем, и росток, который мог бы дать такую богатую жатву, погиб, засох. Другие семена пали среди терний, среди сорной травы, и слабый росток был заглушен. Эта сорная трава, разумеется, – не вещественная трава наших полей и оврагов, это та трава сорная, которая прорастает в наших сердцах от нечистой, недостойной жизни: злоба, зависть, ревность, холодность души, окаменение сердца, забывчивость, небрежность – что только ни назовешь, страшно делается! И вот эти страсти, эти наши переживания, которым мы постоянно себя отдаем, которым раскрываем свое сердце, свой ум, свою память, которые волю нашу делают злой, – эти сорные травы так легко могут заглушить живоносное, чистое, прекрасное Божие слово. Потому что Божие слово – не просто слово, Божие слово не соответствует нашим каждодневным мечтам и желаниям. Бог нас зовет быть великими, быть чистыми, быть святыми, быть достойными той любви, которую Господь крестом проявил к нам.