Трум

– Любимые темы: смысл жизни, самоанализ. Оцифровка: роман «Воздушные капсулы», – прочитал на двери Трум, старший специалист Отдела Контроля Жизни Третьего Лунного Государства. Трум стоял посреди длинного белого коридора с множеством огромных шарообразных капсул. В руках он держал красивый бирюзовый букет цветов, похожих на пионы. Трум дотронулся до виска.

– Анна… – сказал он, когда вошел в дверь с номером 7895486.

Анна пристально посмотрела на Трума.

– Похож… – улыбнулась она.

Трум засмущался. Анна сразу же начала с нужной реплики.

– Сколько мне лет, по-вашему, – она попыталась изобразить злость, глядя на то, как Трум протягивает ей проекцию пионов, но вышло отвратно – пионы ей понравились. – По-вашему я такая старая, что мне можно дарить цветы? Вы думаете в мою молодость, чтобы понравится девушке, нужно было дарить цветы?

Трум опешил. Похоже, Анна была из тех клиенток, которые сразу вживались в роль, а ещё она была похожа на образец старомодной фарфоровой куклы. Хоть он и был профессионалом своего дела, все равно каждый раз при виде «фарфоровых старушек» или «пластиковых старичков», как геронтологи из Контроля Жизни называли этих людей на профессиональном жаргоне, Труму становилось неловко. Красивое отполированное, почти глянцевое лицо, и глубокий, вдумчивый взгляд никак не сочетались. Трум решил тоже не отступать от сценария. Он пожал плечами и произнес:

– Простите…

Цветы исчезли, а Трум продолжил:

– Я хотел как лучше…

Анна вздохнула.

– Забыла что дальше, не ожидала такого сходства, – сказала она.

– В мою молодость… – подсказал Трум.

Анна покивала.

– Да-да, точно… В мою молодость уже никто не дарил цветы. Это был пережиток прошлого. Девушки были похожи на мужчин, и, к сожалению, не только внешне. Я выпадала из этого общества, потому что жила с мужчиной. Считалась старомодной.

Труму стало неловко. Хоть это и был всеми известный роман и Трум прекрасно понимал, что это сцена оцифровки сознания, а не личное мнение клиента, всё равно тема взаимодействия полов считалась неуместной. Анна взяла ингалятор.

– Вы знаете что это? – сказала она.

Реквизит Труму понравился. Он давно не видел так качественно изготовленную театральную утварь. Немногие приходили на процедуру со своими вещами. Трум сказал:

– Это ваша личная вещь. Я могу предположить, что это то, чем Вы дышите.

– Это ингалятор. И, да, я им дышу. У меня ещё есть бронхи и легкие. А завтра их удалят, и у меня будет вот здесь, – и Анна нарисовала овал в области солнечного сплетения, – дырка, Вы понимаете. В моем теле будет дыра. Ну, конечно, с крышкой. Захотела – открыла, захотела – закрыла, а вот захотела и сломала, это вряд ли. Ну да ладно.

Трум расслабился. Гениальная Альбина Сагурк, «Воздушные капсулы», как хорошо, что ему нравилось это произведение классической фантастики. Он отступил от сценария:

– Замечательный роман, не правда ли? Отображает всю никчемность стараний по возрождению планеты.

– Хорошее произведение. Автор попал в поток, вот и стало классикой, – Анна ухмыльнулась и иронично посмотрела ему в глаза. – Бабушка рассказывала, что когда началась шумиха с распределением воздуха по районам, все были в шоке. Потом привыкли. Воздух… Вы можете представить, что когда-то он был бесплатным?

Трум засмеялся.

– Что Вы, это же фантастика! В мире нет ничего бесплатного, за все надо платить, – улыбнулся он.

Анна засуетилась, видимо забыла реплику.

– Подсказать? – забеспокоился Трум.

– Что Вы… Этот роман я знаю хорошо… А как Вы думаете, что автор имел ввиду, когда главной героиней сделал эту девушку, почему наградил её астмой?

– Понятия не имею, я принимаю эту историю без двойного смысла. Мне нравится фантастика. Я, конечно, могу разобрать роман с точки зрения общедоступной биографии автора, провести анализ текста, но думаю, что не стоит этого делать. Пусть то, что имел ввиду автор, останется тайной.

– Вы знаете, писали, что «Воздушные капсулы», ну, те сосуды, которые она вставляла себе в грудь, это символ свободы. Вот до этого она не могла выразить свое мнение, а когда ей вырезали легкие и бронхи, кстати, тоже говорится, что это символ, вроде бы старых устоев… – Анна задумалась. – Лёгкие… Символ старых устоев… Не странно ли? Легкие – это жизненно важный орган, какой же это символ?

Трум пожал плечами.

– Так вот… Когда ей вырезали легкие, она смогла наконец-то стать собой, капсулы подарили ей свободу…

Трум внимательно слушал. «Фарфоровые старушки» – кладезь знаний. Анна продолжила.

– На самом деле, у Сагурк была астма, ей было действительно тяжело дышать… Иногда писатели и не предполагают то, с какой извращенной фантазией их могут интерпретировать, и что извлекут из произведения критики или обычные читатели погружаясь в их миры. Я часто сталкивалась с тем, что те, кто пишет, назовем их «авторы», бывают очень далеки от самоанализа, не задумываются о том, что их творение разложат по полочкам, и будут делать выводы о судьбе и характере создателя. Такие люди просто пишут, потому что по-другому не могут… Но Сагурк я к таким авторам причислить не могу. Альбина Сагурк всегда думала о том, как её интерпретируют, всегда точно знала до каких сердец она хочет достучаться и что хочет получить в итоге… Но чтобы легкие – символ старых устоев… Что ж, их право… И потом «Альбина Сагурк» – это ведь псевдоним…

– Да, – согласился Трум.

– А настоящее имя уничтожено?

– Да.

Анна загадочно покивала.

– Уничтожить такие данные дорогого стоит – и морально и материально…

Труму не понравилась тема про мораль, и вообще он хотел побыстрее закончить.

– Продолжим? – сказал он.

– Да… Конечно…

– За всё… – начал Трум.

– За все надо платить, – заговорила Анна и как бы вдохнула лекарство, – Цэ тринадцать аш двадцать один эн о триста.

– Как точно она произнесла формулу! – подумал Трум.

Анна продолжила говорить.

– Сейчас его не купишь, только по рецепту и из старых запасов Федерации Спорта, а мне, как назло, ничего не помогает, кроме этой штуки. Вы разбираетесь в медицине.

– Нет. Зато я разбираюсь в литературе.

– В литературе. Вы решили, что Вы разбираетесь в литературе. Даже я не разбираюсь в литературе!

Анна повысила голос и тут же закашляла. Сама, не по сценарию.

– Старость она такая. Так сколько, по-вашему, мне лет.

– По данным Вам 218 лет.