Труп из Первой столицы
Шрифт:
– Ой! – Тут Света с ужасом глянула на шею Эльзы Юрьевны. – Это у вас телефонный провод?
– Да-да, – ослепительно сверкнула глазами хозяйка. – Мой конек: ожерелье из всевозможных удивительных вещей. Когда Арагоша еще не был так знаменит, мои ожерелья служили нашим единственным средством к существованию. Я делала их из всего, что попадается под руку, – даже из наконечников от клизм, представляете? – а Арагоша собственноручно продавал их. Сначала просто знакомым, потом в салоны, потом в Дома мод. Не реши я стать писателем, непременно стала бы работать над ожерельями. Интересно и очень прибыльно.
– То есть… вы… Вы обрезали телефонный
– Аппарат починят, а приступ вдохновения, как сказала моя мадам Бувье, мог «сбежать со всех ног». – Эльза Юрьевна привстала и бросила взгляд на свою печатную машинку. – Кстати, подскажите, пожалуйста, слово, я совсем его потеряла… Бранное слово для полицейских. У нас в Париже говорят «корова», а у вас?
– Хм… фараон? – наугад выпалила Света.
– Точно! – обрадовалась она. – Как я могла забыть! Я ведь прекрасно знала это еще со времен русской юности! Так вот! – Оказалось, что слово ей нужно вовсе не для работы. – Почему ваш фараон топчется в дверях и не заходит? О! Я ведь не дурочка. Кто еще сопровождает экскурсовода на прогулке с иностранцами? И кто еще может так легко выпроводить соседа с книжкой Маркса… – Эльза Юрьевна громко рассмеялась. – Да заходите же! Я ничего против не имею. У всех своя работа.
Но едва Коля зашел в комнату, хозяйка вдруг побледнела и, прижав руки к лицу, издала громкий вздох:
– Призрак! Ну точно призрак!
– Свят-свят-свят! – заворочался в кресле так и не сменивший местоположение поэт Шанье. – Луи! Андре! Скорее сюда, тут вам не кто-нибудь, а сам Маяковский!
Через мгновение на пороге кабинета появились двое всклокоченных мужчин в непривычно светлых костюмах. У одного – того, что выше, тоньше и бледнее, – вместо галстука была повязана старомодная бабочка. «Который Арагон? Наверное, тот, что в галстуке. Он ведь прогрессивный и коммунист», – подумала Света, не сумевшая найти сходства с газетными снимками знаменитого поэта ни у одного из вошедших. Она одновременно и смущалась от внезапной встречи с мировой знаменитостью, и старалась быть побойчее, чтобы не выглядеть слишком заискивающей перед иностранцами. Впрочем, до Светиного поведения сейчас никому не было дела. Внимание было приковано к недовольно гримасничающему Коле.
– Похож! – Нет, не похож! – Кроме стрижки и роста – ничего общего! – Похож – только на Володю лысенького, а на Володю с пробором уже совсем не похож. – Один в один, но не он! – спорили иностранцы. Ситуация усугублялась еще и тем, что б'oльшую часть реплик все они говорили на французском языке, а аккуратный подтянутый и серьезный Андре Гавриловский – когда Эльза Юрьевна представила присутствующих, оказалось, что с галстуком был все же переводчик, – деловито перебрасывая незажженную сигарету то в один, то в другой кончик рта, то ли высказывал собственное мнение, то ли – с точной интонацией и особенностью характера говорящего – переводил слова других на русский.
– Вот это мистика! – сверкая глазами, рассказывал явно довольный случившимся Поль, выбравшийся из своих одеял. – Лежу, никого не трогаю, пишу свой труд о Маяковском…
– Прям пишешь? – ахнула Эльза Юрьевна с насмешкой.
– Да! – твердо заверил Поль, по-шутовски распахивая объятия и обнимая одеяло. – Нахожусь при исполнении творческих обязанностей, непосредственно на своем рабочем кресле!
– Да, милый, он действительно
– Вот оно – русло! – подскочил поэт, указывая на Николая. – Вдруг в комнату вплывает Маяковский. Я понял, это знак. Мой мысленный трактат о Владимире Владимировиче развивается в правильном направлении. Я доволен!
– И мы довольны этим вашим сходством. Кусочек воспоминаний о Володе – это всегда приятно! – нежно улыбнулась Коле Эльза Юрьевна и, поспешно глянув на Свету, виновато прижалась при этом лбом к плечу мужа. Луи Арагон пробормотал что-то утвердительное, будто понял, о чем она говорила и поддерживал мысль. – Скажите, товарищ, вы нарочно так подстриглись из уважения к погибшему поэту, или это просто совпадение?
Заслышав это, Света густо покраснела. Конечно, ни о каком сходстве с Маяковским она, выравнивая «почти под ноль» затылок мужа, и не думала.
– А вы с какой целью интересуетесь? – прищурился Коля.
– А я Маяковским вообще всегда интересуюсь, – рассмеялась Эльза Юрьевна. – Даже похлеще, чем наш Поль. Он – для мысленного трактата, а я – в качестве интереса к близкому человеку. Владимир Маяковский, до того, как в мою сестру влюбился, долго за мной ухаживал. А потом я их с Лилей случайно познакомила. Но я не обижаюсь, моя судьба и мой поэт, как видите, настигли меня много позже, – она еще теснее прижалась к Луи Арагону и несколько ехидно добавила: – И у нас, в отличие от Лили и Маяковского, любовная лодка о быт никогда не разобьется. К прежним мужьям и женам никто возвращаться не намерен. – Тут она перехватила очень странный взгляд Морского. – Отчего вы так на меня смотрите? Не верите?
– Удивляюсь, что мы заслужили такую откровенность, – мягко объяснился Морской.
– Да это не откровенность вовсе, – хмыкнула Эльза Юрьевна. – Это всем известные факты. И потом, у меня такая удивительная жизнь, что я с ума бы сошла, если бы хотела «держать лицо». Все время пришлось бы что-либо смягчать и сглаживать. А я не хочу. Особенно в присутствии человека, похожего на Маяковского. Говорю всем все как есть, ничего не скрывая. Так, знаете ли, намного легче и интересней. Вы не думайте, что юношеским романом у нас с Володей все ограничилось, – вновь обратилась к Коле Эльза Юрьевна. – Наша с ним история после его встречи с моей сестрой не прекратилась. Мы всегда с ним дружили. До последнего дня. Так что имею право наводить справки, так сказать… Володя часто приезжал в Париж. Он снял нам первую квартиру, когда у нас с Арагошей совсем не было денег, но жить друг без друга мы уже не могли. А мы спасали его от жуликов, когда он совершенно проигрался и никак не мог отвязаться от плохой компании…
– А знаете, – Морской решил немного сменить тему, – отчего бы нам, дополнительно к запланированным прогулкам, не проехаться по маршруту «Маяковский в Харькове»?
– Ух ты! Вот это понимаю предложение! А то сплошные выступления на съезде и прочая пустая болтовня! Я – за! – Поэт Поль Шанье неожиданно оказался вполне влиятельным членом иностранной делегации.
– Ну раз Поль за, другие возражать не станут. Он редко проявляет энтузиазм, и мы стараемся поддерживать такие в нем порывы… – пояснил Гавриловский, переводя сразу и Эльзу Юрьевну, и мадам-поэтку, и Луи Арагона.