Труслявый и Молодец
Шрифт:
– Да здесь я, здесь. Трусы тебе, что ли, мешают?..
Этьен не любил высоты. Карабкаясь вверх, щупая пальцами камни, скользкие водоросли, пучки из трав, Этьен двигался неуверенно и даже – слегка неуклюже. Там, где белобрысый цеплялся за корень, Этьен спотыкался, где Фан игриво махал руками – Этьен жмурился и громко дышал. Бусинки пузырей тянулись от него к небу, словно нанизанные на нитку. Та же плотва крутилась рядом и заглядывала любопытно в глаза.
– Плавать не умеешь? – лениво уточнил Фан, когда Этьен добрался до края.
– Значит, я всё-таки под водой?
Мальчишка качнул ногой, свесив её с обрыва, и солнце подрумянило ему щёки – он разнежился, словно кот.
– Если ты под водой, то как дышишь? – ответил Фан, почёсывая живот.
– Никак.
– О том-то и речь.
Этьену это ничегошеньки не объяснило. Отряхивая поцарапанные колени, он выпрямился и снова глянул в лицо ребёнка, очень похожего на него.
– Что пялишься? – возмутился тот. – Посмотри лучше назад!
Этьен послушался и молчаливо, предчувствуя что-то, обернулся к обрыву – и замер. Может быть, от испуга, а может, от восхищения. В жизни он ничего подобного не видал.
Перед глазами предстала долина, вся по-летнему пышная и зелёная, с кронами туй в тени леса, с крышами деревенских домов и руслом реки без воды. Устилались цветами предгорья, напоминая лоскутное одеяло; чуть вдалеке громадой высился красный мост, и железная дорога, петляя, уходила за горизонт. А рыбы, как птицы – стаями, как звери – пугливо прячась в кустах, рыбы плавали здесь повсюду, бликуя на солнце, отражая то золото, то синеву, купаясь в нагретом иле; такого нельзя было вообразить, и Этьен отступил, ошарашенный, от красоты – он был не в силах её принять.
– Симпатично, да? – осторожно подплыл к нему белобрысый. – Я здесь живу.
– Кто ты такой?
– Глупый, – обозвал он, – я же представился – Фан!
– Зачем издеваешься надо мной?..
Этьен замолчал – он увидел наконец-то колодец. Тот был здесь вовсе не к месту. Врытый в землю, должно быть, на всю длину водопада, обложенный чёрным камнем, сухой – он смотрел на мир бездонным глазом без слёз и манил к себе двух мальчишек. Фан-Фан уже прыгал вокруг, любопытно заглядывал внутрь, слюнявил свой смуглый палец и выписывал на стенке какую-то рожу.
Этьен забоялся, но всё же опасливо подошёл.
– Ближе давай, – приказал ему белобрысый, лукаво щурясь.
Перебарывая себя, Этьен сделал шаг, и ещё, и ещё, пока сам не смог нависнуть над этим странным колодцем. Он и притягивал, и будто предупреждал, что лучше в него не нырять. Внутри блестели далёкие звёзды.
Этьен снова протёр глаза.
– Я как-то чуть не свалился в такой колодец, – вдруг вспомнил он, сам не зная, зачем, почему.
– Но всё же не грохнулся?
– Нет.
– Вот и теперь не надо. Просто делай вот так, – отдал команду Фан и шлёпнулся на колени. – Давай повторяй.
– Зачем?
– Для тебя же стараюсь!
Прохладная рука вцепилась и потянула, так что Этьен упал рядом, хотя и не собирался. Ил поднялся вверх, почти до лица, но этого было мало – белобрысый ткнул в водоросли на земле.
– Отстань! – вывернулся Этьен. – Что же ты вытворяешь…
Но не закончил. Фан, сжавшись, прилёг рядом вот также – лицом окунаясь в землю, и Этьен перестал вырываться, как только увидел его. Этьен вдруг понял, что это важно, хотя и не догадался всё-таки почему.
Белобрысый снова вытянул пятерню, похожую на растопыренную птичью лапу, и приклонил Этьена к земле упорно и молчаливо. Этьен потерялся и перестал понимать хоть что-то, а значит, стал прислушиваться к другим.
Чувствуя запах травы, он тоже закрыл глаза.
– Говори спасибо, – шепнул в его сторону Фан, когда почувствовал, что Этьен подчинился.
Этьен ощутил слабую дрожь, но всё повторил.
– Погромче давай.
– Спасибо.
– Ещё!
– Спасибо!
– А теперь думай обо всём про себя.
Этьен не стал задавать вопросов, а действительно попытался переварить всю четверть часа, но в голове застучали лишь какие-то отголоски:
«…ибо», «…ибо», «Спасибо!»
«Раз спасибо – тогда за что?»
Фан оставался рядом, и его рука теперь просто лежала поверх головы, не особо тяжёлая, даже немного приятная, и через неё можно было понять, как недвижим странный мальчишка. У них на двоих – почему-то одно дыхание. Этьен пытался сбиться, но всё равно попадал в этот ритм.
«Кто он такой?»
«Кто такой?»
Через пару минут, спокойных и в тишине, с мягким шелестом ветра, Фан вспрыгнул на ноги своим резвым и юным движением – Этьен подобного не умел.
– А теперь говори «извини», – приказал он, впечатав лицо Этьена ногой в песок. – Говори давай, чтобы слышал!
Этьен задохнулся от возмущения.
– Почему? И зачем тебе это? – выкрикнул он. – Я не стану!..
Фан больно стукнул пяткой по лохматой макушке, и Этьен едва не наелся земли.
– Извини! – потребовал хулиган сухо и зло, без намёка на шутку. – Говори, иначе ползать заставлю!
– Ты ненорма…
– Говори «извини»!
Этьен откашлялся и выплюнул без раскаяния, а грубо, как обычно разговаривал с пьяным отцом:
– Извини! Ясно?
– Нет. Ещё говори.
– Извини!
– Говори, пока не почувствуешь.
– Извини! Извини! Извини.
– Мало.
– Извини, если я тебя чем-то обидел. Я не нарочно, Фан.
На этот раз вышло искренне. Фан даже расслабил ногу.
– Уже лучше, – снизошёл хулиган и позволил Этьену подняться. – Только не надо тут оправданий: сделал, как и планировал! А раз планировал – значит, нарочно!