Трясина
Шрифт:
– Есть апельсиновый сок, – сказала она, когда Викинг оставил собаку в покое.
Он пошел в кухню и налил себе стакан сока. Потом уселся на садовый стул. Подушка была влажная. Он должен рассказать маме о своей болезни, не оттягивая.
– У меня к тебе вопрос, – произнес он и отпил сока. – О Хелене.
Карин быстро приподняла брови, но ничего не сказала. Они редко говорили о его умершей жене. Неприятность, давно сданная в архив.
– Тебе известно, как она подписывала свои записки?
Карин заморгала.
– Записки?
– Когда она писала
– А, ты имеешь в виду звездочку?
Викинг сглотнул.
– Ты знаешь, с кем она общалась в свободное время? Здесь, в городке, помимо сослуживцев?
– Почему ты спрашиваешь? Ты ведь тоже знаешь.
– У меня на такое плохая память.
Карин посмотрела на него долгим взглядом.
– Много времени она проводила здесь, со мной и Свеном.
– Да-да, а еще?
Его мать развела руками.
– Они с Сусанной вместе ходили в спортзал, рядом со стадионом, пока Кристер и Сусси жили здесь.
Только не Сусанна Шильтц, ее он не сможет расспрашивать про Хелену, это просто немыслимо. Вдова Кристера теперь именует себя журналисткой-фрилансером, она лопнет от любопытства.
– Я понял, какой зал ты имеешь в виду. А еще? Кажется, она иногда встречалась с Кариной Бюрстранд?
Карин на мгновение задумалась.
– Точно, ты прав. Они вместе пили кофе и обсуждали книги. Карина организовывала какие-то мероприятия в библиотеке, Хелена всегда на них ходила, когда у нее была возможность. И еще она общалась с женщиной, которая тогда владела пансионатом…
– Керстин, – подсказал Викинг. – Керстин Линдгрен. Она умерла осенью 1990 года.
– Да-да, знаю, – ответила Карин. – Дочь Керстин, Эва-Лена, тоже работала в отеле. После смерти матери она не хотела заниматься им одна и продала дело этому, как его.
– Она по-прежнему живет в «болоте»? – спросил Викинг.
– Не называй его так, – проговорила Карин. – Но в целом – да, Эва-Лена живет в «болотном квартале».
Викинг допил сок.
– Ты придешь в понедельник? – спросила Карин.
– Юсефин велела мне забрать по дороге бутербродный торт, – сказал он и двинулся к машине.
Для утра субботы на улицах было необычно оживленно. Кто-то совершал пробежку, кто-то шел с палками для скандинавской ходьбы, перед светофором образовалась небольшая пробка. И продуктовый супермаркет, и строительный магазин в промзоне открывались в 7 утра, а народ, живущий у Северного полярного круга, привык пользоваться дневным светом на всю катушку.
В целом он ощущал вокруг ту надежду и веру в будущее, которую принесли с собой инвестиции в северную часть Норрланда: планы построить неподалеку от Питео крупнейший в Европе наземный ветропарк, экологический сталелитейный завод в Будене, гигантский завод по производству аккумуляторов в Шеллефтео. На север текли миллиарды – или, по крайней мере, обещания. Лично Викинг от восторга не трепетал и ничего особенного не ожидал.
Если выражаться языком рекламы, назвавшей «Hotel International» стильным и элегантным, «Stone Swamp Inn» можно было бы описать как живописный бутик-отель. Низкие процентные ставки по кредитам дали возможность Бритт-Мари, нынешней владелице, сделать ремонт в соответствии с эстетикой нового времени: природные материалы землистых тонов и экологически чистые копии дизайнерской мебели. На вкус Викинга, получилось мрачновато.
У девушки, стоявшей за конторкой метрдотеля, волосы были собраны в конский хвост, глаза подведены черным, в каждом ухе красовалось по четыре кольца. В сером переднике и ослепительно белой блузке она производила очень профессиональное впечатление. Вся норвежская бомбовая компания уже поднялась и накинулась на шведский стол.
– Урбан Ланден сегодня на месте? – спросил Викинг.
Урбан был на пару лет старше Викинга. После двух недель в первом классе учителя констатировали, что мальчик еще не созрел для школы. Ему дали подрасти – сперва год, потом еще год, однако это не дало особых результатов. Кварндаммскую школу он закончил в так называемом вспомогательном классе.
– Он убирается на заднем дворе, – ответила девушка.
Выйдя из ресторана и пройдя за стойку администратора отеля, где никого не было, он вышел через черный ход к мусорным контейнерам. Там стоял мужчина мощного телосложения и сплющивал картонные коробки.
– Урбан, – окликнул его полицейский. – Привет, это я, Викинг.
Мужчина выпустил из рук коробку.
– Привет, Викинг, – ответил он. – Как дела?
Викинг протянул ему сжатый кулак – одно из новых коронавирусных приветствий, казавшееся ему не самым идиотским. Урбан сразу включился и ответил тем же.
– Какой денек! – сказал Викинг, щурясь на голубое небо. – Хорошо работать на свежем воздухе.
– Да, на улице лучше всего, – согласился Урбан.
С гор тянуло ветерком, в воздухе повисло первое ощущение приближающейся осени.
– Знаешь, – начал Викинг, – у меня к тебе вопрос. Надеюсь, ты сможешь ответить. Помнишь Хелену, мою жену? Она работала здесь – сперва в ресторане, потом в отеле…
Урбан опустил глаза и покраснел.
– Ясное дело, – ответил он. – Ясное дело, я помню Хелену. Такая девушка!
Одной рукой он сделал жест, показывавший, что у нее была большая грудь, но потом, кажется, понял, как неуместно делиться такими наблюдениями с ее мужем и принялся снова плющить картонки.
– Дело давнее, – сказал Викинг, желая загладить ситуацию. – Я хотел спросить – может быть, ты помнишь, как она писала записки.
Урбан запихнул очередную коробку в контейнер, отряхнул ладони и энергично закивал.
– Конечно, – ответил он. – Она писала мне списки, чтобы я не забыл, что надо сделать и в каком порядке. Она была очень добрая, Хелена. И красивая. Когда я не успевал закончить вовремя, она иногда помогала мне.
Он снова покраснел.
– Ты помнишь, как она подписывала свои сообщения?
Урбан уставился на него в недоумении.
– Своим именем или как-то иначе? – уточнил Викинг.
– Она писала «Урбану». Я их все сохранил.