Трюм и палуба

Ян Василий Григорьевич

Равнодушным оставался только тот, в честь кого был устроен замечательный праздник, любимый конь цезаря Инцитат, хотя сам император кормил его с золотого блюда позолоченным овсом и даже решил произвести его из сенаторов в высшее звание империи - консулы.

* * *

Под конец празднества Калигула взял пергаментный свиток, лежавший около него на столе, и несколько раз ударил им по золотой чаше. Прогремели медные щиты, запели трубы, и все замолкли, ожидая, что цезарь споет новую сочиненную им песню. На всех кораблях затихла музыка и пение, и только весла

продолжали мерно вспенивать воду, поскрипывая в кожаных уключинах. Щиты закрыли береговые костры, и озеро погрузилось во мрак. Внезапно на пятом корабле вспыхнул пожар. Маленькая лодочка отцепилась от него и стала кружить по озеру. Длинные весла корабля перемешались и бессильно опустились, как перебитые лапки сколопендры. Дикие крики ужаса и мольбы о помощи стали раздаваться с горящего корабля. Пламя быстро охватывало просмоленные снасти и причудливые киоски; во все стороны сыпались искры; многие стали прыгать в воду.

Привязанный к мачте Фабий рвался и кричал, прося его отвязать перед смертью...

От яркого пламени низкие облака и хребты гор стали розовыми.

Калигула стоял, расставив длинные тонкие ноги, и, развернув пергамент, кричал:

– Сам великий Юпитер наказал их! Вот у меня список лиц, находящихся на корабле. Они все тайные противники цезарской власти! Их имущество становится собственностью цезаря... Слышите их песни, какая прекрасная музыка! Ха-ха-ха!..
– и цезарь стал читать по пергаментному свитку имена лиц, которые осуждены им на сожжение живьем...

* * *

Тетриний и несколько других неприкованных рабов, как только заметили пожар и панику на своем корабле, бросились на помощь оставленным на произвол судьбы товарищам.

В трюме раздавались отчаянные крики. Громадные кимвры, рыча от ярости, пытались разорвать цепи, сухие сирийцы грызли себе руки, мохнатые скифы затянули грубыми голосами дикую "песню смерти".

– Крепитесь, друзья! Мы вас освободим!
– кричал Тетриний.

Схватив молоток гортатора, он бросился к ближайшему гребцу. Черный нубиец, вырвав молоток, двумя ударами перебил кольцо своей цепи и визжа бросился к решетке люка.

– Назад! Ты должен помочь другим!
– пытался его остановить Тетриний, но нубиец, не понимая, оглянулся, и точно безумный оттолкнул Тетриния и стал взбираться по трапу.

Гребцы вырывали друг у друга молоток. В паническом ужасе они дробили один другому головы и руки, теряя последнюю надежду на свободу. Через решетку люка стали пробираться дым и огонь, загорелась лестница, ведущая наверх. Одновременно в трюм хлынула вода, затопляя сидевших внизу рабов, это люди с лодки прорубили борт...

Некоторые рабы, видя неизбежность смерти, стали петь заунывные песни, другие кричали:

– Прощайте, друзья! Проклятие тиранам!

Тетриний побежал наверх по горевшему трапу. Вокруг входа все пылало. Могучему нубийцу вместе с Тетринием удалось выломать накалившуюся решетку люка и выскочить на палубу.

"Вот случай убежать!" - стучало в голове Тетриния, и, накрыв голову краем плаща, он пробежал пылающую палубу и бросился

за борт. Он слышал предсмертные крики и песни погибавших гребцов-рабов, отдававшиеся ужасным эхом в горах.

Галера накренилась набок и стала быстро погружаться, шипя и потухая. Когда на месте гибели корабля растаяло громадное облако пара, на поверхности воды показались затейливые киоски, скамейки, бревна, доски и цеплявшиеся за них тонущие люди. Маленькая лодочка, как коршун, кружилась по воде, и сидевшие в ней слуги Калигулы добивали топорами пытавшихся спастись.

На других кораблях все объятые ужасом певцы и музыканты замолкли, но Калигула, обернувшись, закричал:

– Играйте гимн цезарю!
– и дрожавшие от страха музыканты, сбиваясь с такта, заиграли торжественную мелодию.

* * *

На другой день утром на пологой вершине горы Артемисии сидело два человека. Один был старый пастух, завернутый в баранью шкуру. Его седые волосы резко выделялись на загорелой темной коже. Он надевал лепешку на конец ножа и грел ее над углями. Лепешка становилась мягкой, и он передавал ее Тетринию, устало сидевшему рядом.

Его тело было покрыто ссадинами и пузырями от ожогов. Бараньим салом, растопленным в черепке, он смазывал свои раны и два кровоточащих кольца на ногах, оставшиеся от цепей.

– Ты пройдешь хребтами немного к югу, - объяснял пастух, - затем подождешь наступления ночи. Тогда ты пересечешь Большую Аппиеву дорогу. По ней всегда движется много народу, - увидят кровавые круги на ногах, сразу догадаются, что ты беглый раб, и тебя схватят. Пройдя Аппиеву дорогу, ты пойдешь опять горами, а пастухи тебя подкормят*.

_______________

* В замечательном сочинении Светония "Жизнь двенадцати цезарей",

описывающем царствование Калигулы, упоминается Тетриний, который был

схвачен воинами императора и после жестоких пыток казнен, обвиненный

как разбойник. Надо предполагать, что, став во главе группы беглых

рабов, спасавшихся в горах, Тетриний после долгой и отчаянной борьбы

с отрядом цезаря был наконец окружен сильным противником и погиб,

защищая свою свободу.

Сквозь ветви сосен видно было лежавшее внизу, под горой, темное глубокое озеро. Пять кораблей цезаря носами врезались в берег, и множество рабов канатами старались вытащить их на сушу. Пестрые палатки, разбросанные вдоль берега, поспешно разбирались. Нобили на колесницах и верхом уезжали с озера, где они видели накануне необычайный праздник цезаря.

На золоченой колеснице, запряженной четверкой белых коней, уезжал император. Сзади колесницы, между двумя конюхами, следовал золотисто-рыжий конь цезаря Инцитат, закутанный в пурпурную попону.

Окружив колесницу, шли закованные в тяжелые доспехи германские телохранители.

И впереди и сзади императорской процессии двигались отряды преторианцев в блестящих на солнце медных латах.

* * *

В тот же год зимою Калигула был убит заговорщиками, когда проходил подземным ходом из дворца в храм бога Юпитера.