Шрифт:
Пролог
Съел то я всего ничего, ну что такое парочка жареных кабачков и стакан молока с малиной, да и лег нормально. Но часа в два утра меня настолько скрутило, что терпеть не было абсолютно никакой возможности. Попробовав известные народные средства, навроде того что два пальца в рот и не получив желаемого результата, я был поставлен перед необходимостью вызова скорой. Врач, спокойный молодой человек в синем костюмчике пощупал
— Панкреатит, — после чего внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:
— Укольчик сделаем или лечится будем?
Приняв мое невнятное мычание за согласие, меня споро погрузили в машину, задвинули в кресло и скорая неторопясь попылила в сторону нашей городской больницы. Отчаявшись принять более менее удобное положение, при котором боль не так сильно мучила бы меня, я дотерпел до приемного покоя. Невыспавшаяся медсестра, заполнила положенные документы и отправила делать экспресс анализы. Найти подходящее положение все не удавалось, и я, скрючившись, дрейфовал вдоль стены, потихоньку постанывая. Прошедшая мимо меня с готовыми анализами медсестра пробурчала себе под нос, но так отчетливо, чтобы мне тоже было слышно:
— Да что за день такой, одних здоровых возят.
Скрывшись в смотровой она забренчала инструментами и крикнула:
— Больной! На укол подойдите.
Поскольку других больных не было, то я боком в полуприседе ввалился в кабинет.
— Вставайте сюда, — она указала мне место около кушетки.
Я встал. В зад загоняют укол, медсестра раздражена и поэтому невольно старается дать это почувствовать, а мне наплевать. Мне так хреново, что даже если она будет делать укол старым советским шприцом, с тупой до невозможности иглой, то я и тогда буду стоять смирно и совершенно не дергаясь — лишь бы полегчало.
— Ну все, больной. Через десять минут полегчает и отправляйтесь домой.
Я выхожу из кабинета, и снова слоняюсь по коридору, пока не проходят десять минут.
Еще немного подождав я всовываю голову в кабинет:
— Девушка! А когда полегчает?
Она поднимает голову со сложенных рук, на щеке большой красный рубец, от лежания на журнале. Недоуменно смотрит на меня, словно пытаясь понять кто я такой, потом видимо вспомнив говорит:
— А что?
— Плохо мне, девушка, — говорю я с полустоном.
— Ну минут через двадцать полегчает, — снова смотрит она на часы.
Время тянется медленно, я гуляю вдоль коридора, а мне так же все паршиво. Проходит двадцать минут и я снова заглядываю.
— Вы разве все еще здесь, немного недоуменно спрашивает на этот раз ради разнообразия не спящая медсестра.
Я качаю головой.
— Счас, — говорит она, и цокот ее каблучков скрывается где-то в темных коридорах.
Появляется дежурный врач, долго щупает, мнет руками, и потом говорит:
— Берем. Наверно камни — и меня уводят наверх. Обколотый с ног до головы, я вырубаюсь.
Утро следующего дня. Я чувствую себя очень неплохо, понимая, что погорячился вызвав скорую, что все наверняка прошло бы само собой, что надо бы валить с этой богадельни. В общем обосновывал свое будущее отступление, мол я не трус, а просто здоровый человек и нечего мне у больных хавчик отнимать. Не прокатывает. Меня в течении нескольких дней тягают на разные анализы, узи, глотание кишки, сдача крови и в конце — концов предлагают платно сделать операцию на удаление желчного пузыря, угрожая раком, операцией в чужом городе во время командировки, у полуграмотных хирургов-ветеринаров. Наверное последнее меня и добило. Поскольку у меня всегда было хорошее воображение, то я очень явственно представил себе операционную, в которой меня будут пользовать наряду с коровами, кошками и собаками. Я согласился, сумма небольшая, а здоровье дороже. Вот ведь парадокс: в молодости мы тратим здоровье, чтобы заработать денег, а ближе к старости тратим деньги, чтобы вернуть утраченное здоровье.
Как я жил в больнице — отдельный разговор, хватит того, что я похудел на восемь килограмм, питаясь насколько правильно, настолько же и невкусно. Какие-то овсяные и манные каши, которые невозможно запихнуть в рот, поскольку они склизкие настолько, что одинаково идут в обе стороны. Скажу, что одно это сильно поколебало мою решимость сделать операцию. Особенно напряжно мне накануне. Сначала ко мне подошел мужчина в докторском белом халате, долго и нудно выспрашивал о том, чем я болел в детстве, в молодости, в зрелости и так далее. Потом царапал мне чем то руку, смотрел, спрашивал на какие лекарства у меня аллергии и в конце разговора сунул мне бумажку-расписку. Я начал читать, не обращая внимание на недовольство врача. Бумажка сообщала всем и каждому, что при анестезии могут быть осложнения, вплоть до смерти, что я это знаю, но все равно согласный на операцию, в чем и расписываюсь. Нельзя сказать, что такая бумага повысила мое настроение, но деваться было некуда и я подписал. Без этого операцию не сделают, как объяснил мне анестезиолог.
И вот настал день, меня забрали вместе с группой «счастливчиков», которым сегодня предстоит отдохнуть на операционном столе. Медсестра сказала нам номерки, нам с девушкой оказалось в один операционный блок, замученный боец медицинского фронта еще раз повторила:
— Значит не забываем, Вам девушка номер три, а Вам мужчина — номер четыре. И смотрите не перепутайте, а то вам девушка желчный вырежут, а вам мужчина варикоз на ногах.
Немного напуганный я зашел в операционную и с порога проорал:
— Номер четыре прибыл.
И поежился сам, вспомнив слышанное и виденное в фильмах про войну: Mutzen ab! и полосатые пижамы.
Меня положили на стол, ловко ткнули в вену и анестезиолог начал заговаривать мне зубы, но только я начал ему что-то отвечать, как моментально провалился.
Туман. Белый туман. И я что-то ищу в этом тумане…
Глава 1. Обо мне любимом, и как я докатился до такой жизни
1
Очнулся я моментально, словно я, это вовсе и не я. Еще только что я лежал на операционном столе, готовясь считать и вырубиться, или операция уже прошла? Паника затопила все существо, как только я осознал происходящее. Хорошо, что тело какое-то время жило без моего участия, доделывая начатую работу. Сообразив, что происходит я отпустил руки и передо мной шлепнулось тело. Острый запах мочи перебивал запах прелых листьев и дождя. Высунутый язык и руки царапающие горло были видны даже при том скудном свете, который давал… давала…