Туманный колокол
Шрифт:
как можно скорее, а я решила, что нельзя строить будущее на лжи, и рассказала ему...
– Про Вайхеса, - за меня закончил Пьер.
– Да... То есть, не совсем так. Я не смогла объяснить, почему это произошло, и...
– Не смогла или не захотела?
– снова перебил меня Пьер.
– Не захотела, - признала я.
– Анри начнет винить себя, а я меньше всего на свете
хотела бы этого, понимаешь?
– Я-то понимаю, - склонил голову магистр.
–
нанесла несокрушимое оскорбление его чести и выставил тебя за дверь?
– Почти, - признала со стыдом.
– И с Филом они поссорились из-за этого, так что
Филипп пока останется у меня.
– Семья Дареаля растет, - усмехнулся мой собеседник.
– Что-то наш волк теряет
хватку.
– Ты неправ, - ответила я.
– Дело не в Этьене, а в том, что... Я уже ничего не
понимаю, Пьер. Но мне так страшно! Анри ведь меня не простит.
– Простит, если любит, Полли. Такова истина. Прощение и любовь всегда шествуют
рука об руку.
Стало так горько и тоскливо. Сколько еще испытаний вьдержит наша любовь?
Наверняка, это было последним. И мне было больно оттого, что человек, ради которого
была готова на все, не понял, не услышал. Сейчас я и сама не знала, хочу ли вадеть Анри
Вейрана. Ладно я, а Фил-то при чем? Зачем вымещать обццу на брате? Даже если сам Фил
так не говорит, легко догадаться, что произошло после моего ухода.
Пьер наблюдал за мной молча. А когда я снова обернулась к нему, поразилась
неожиданной стали в серебристых глазах.
– Я хочу тебе кое-что сказать, Полли.
– Его голос зазвучал пугающе.
– Только
выслушай, пожалуйста, и не торопись отвечать. Твой жених - величайший глупец из всех,
кого я знаю. Да, тебе следовало рассказать ему правду, не спорь! Но и ему не стоило
рубить сгоряча. Впрочем, не знаю, как бы сам отреагировал на такие новости. К счастью, в
подобные ситуации не попадал никогда. Тем не менее, нахожу поступок графа Вейрана
глупым и низким.
– Я сама виновата, - покачала головой.
– Филипп предупреждал меня, чтобы не ходила
к Вайхесу. Предупреждал ведь! А я не послушала.
– Хорошо, допустим, ты бы никуда не пошла. И вот на суде Вайхес проголосовал
против Анри. Что бы ты подумала в первую очередь?
И Пьер так заглянул в глаза, что мурашки пробежали по телу.
– Что это из-за меня, - призналась искренне.
– И если бы согласилась, Вайхес
проголосовал бы по-другому.
– Вот видишь. Если разобраться, ты поступила правильно. Но глупо было ждать, что
Анри оценит твою жертву. Я уже понял, что он относится к особому сорту людей. Для
таких есть два варианта пути - свой и неправильный. Твой поступок противоречит его
понятиям о чести и достоинстве. Наверное, этими понятиями он, в какой-то степени, и
живет. Сейчас у тебя есть два выхода, Полли. Первый - пойти к Анри и рассказать о
судье. Да, это будет больно, но он если не сумеет тебя понять, то останется рядом хотя бы
из чувства долга, а там и угомонится. Второй - забыть о нем, и я бы тебе советовал
именно такой вариант.
– Забыть Анри?
– прошептала онемелыми губами.
– Да, - безжалостно ответил Пьер.
– Я предупреждал тебя, что он изменится. Ты сама
видишь, что перед тобой - совсем не тот мужчина, в которого ты была влюблена.
Влюблена, Полли, потому что до любви в ваших отношениях врад ли дошло. Но ты со всем
пылом юности потянулась к человеку - искреннему, прямому, открытому. А кто перед
тобой теперь? Тень. Нет, без сомнения, граф Анри сохранил свои качества характера и
души, но рядом с ними стали вццны другие. Страх, неуверенность, стремление спрятаться
от мира. Оставшись с ним, ты обречешь себя на несчастье.
– Ни с кем другим я счастливой не буду, - ответила Пьеру устало.
– Думаешь?
– спросил тот.
– А если...
– Что?
– Было в лице магистра что-то, не дававшее мне покоя.
– Если я скажу, что люблю тебя, Полина Лерьер?
Что? Я не ослышалась? Пьер Эйлеан только что признался мне в любви? Безумие!
– Ты говоришь это, чтобы меня утешить?
– спросила без особой надежды.
– Нет, я не желаю тебя утешать, Полли.
– Лицо Пьера вдруг изменилось. Будто спала
маска, и передо мной очутился живой человек.
– Мои слова - правда, и мне невыносимо
больно видеть, как Анри вытирает ноги о твои чувства.
– Подожди.
– Я поднялась с диванчика и замерла перед ним.
– Ты же сам говорил, что
не можешь чувствовать!