Туннель
Шрифт:
Быть может, Мак все-таки крикнул, хотя двое из рудокопов клялись, что ничего не слышали, тогда как третий утверждал, что ему почудился слабый крик.
Мак чувствовал, что его кто-то несет, что он поднимается в клети, и он очнулся именно от ее необычно медленного хода. Потом он почувствовал, что его покрыли одеялом и опять понесли. А потом он уже ничего больше не чувствовал.
Семь дней Мак провел под землей, ему же казалось, что прошло всего три дня.
Из всех работавших в восьмом ярусе спасся он один. Словно привидение, вышел этот мальчик-коногон из разрушенных штолен. Его история в свое время обошла все газеты Америки и Европы. Коногон из «Дяди Тома»! Фотография Мака, когда его выносили из шахты, под одеялом, со свисавшей черной ручонкой, и другой снимок, где он сидит в больнице на кровати, появились во всех журналах и
Весь мир умиленно смеялся над первыми словами, с которыми Мак, очнувшись, обратился к врачу: «Нет ли у вас жевательной резинки, сэр?» Эта просьба была вполне естественна: у Мака пересохло в горле, – другой на его месте попросил бы воды.
Через неделю он был на ногах. Когда на вопрос об отце и Фреде Маку ответили уклончиво, он исхудавшими руками закрыл лицо и заплакал, как плачет тринадцатилетний мальчик, вдруг оставшийся на свете один-одинешенек. Во всем остальном жизнь Мака сложилась прекрасно. Его сытно кормили, неизвестные люди посылали ему пирожные, деньги, вино. После истории в шахте жизнь Мака пошла бы по прежней колее, если бы в судьбе осиротевшего коногона не приняла участия одна богатая дама из Чикаго. Она взяла на себя его воспитание.
Маку и в голову не приходило, что можно стать кем-нибудь кроме горняка, поэтому его покровительница дала ему возможность поступить в горную академию. Окончив учение, Мак вернулся инженером в шахту «Дядя Том», где и оставался два года. Потом он отправился в Боливию на серебряные рудники «Хуан Альварес», туда, где человеку нельзя упускать подходящего момента для удачного удара. Предприятие обанкротилось, и Мак принял на себя руководство постройкой туннелей на боливийской железной дороге через Анды. Здесь и пришла ему в голову его идея. Ее осуществление зависело от усовершенствования буров для камня, и Мак принялся за работу. Алмаз для буров необходимо было заменить дешевым материалом приблизительно такой же твердости. Мак поступил в Эдисоновские опытные мастерские и старался создать инструментальную сталь исключительной твердости. Упорно проработав два года и приблизившись к своей цели, он покинул мастерские и основал наконец самостоятельное дело.
Его «алланит» быстро принес ему состояние. В эту пору он познакомился с Мод. У него никогда не было времени интересоваться женщинами, и он относился к ним равнодушно. Но Мод понравилась ему с первого взгляда. Ее изящная темноволосая головка, головка мадонны, теплый взгляд больших глаз, в лучах солнца вспыхивавших янтарем, печальная задумчивость (она недавно похоронила мать), легко воспламеняющийся и восторженный нрав – все это произвело на Мака глубокое впечатление. Особенно восхищался он цветом ее лица. У нее была самая тонкая, чистая и белая кожа, какую он когда-либо видел, и ему казалось непостижимым, как она не рвалась при малейшем дуновении ветра. Ему нравилось, с каким мужеством она взялась за устройство своей жизни. В то время она давала уроки музыки в Буффало и была занята с утра до вечера. Однажды ему пришлось слышать ее рассуждения о музыке, искусстве и литературе – все это были вещи, в которых он ровно ничего не понимал, – и его изумление перед образованием и умом Мод не знало пределов. Он влюбился в Мод по уши и делал все те глупости, которые обычно делают в таких случаях мужчины. Вначале он не питал никакой надежды и переживал часы полного отчаяния. Но однажды он прочел что-то в глазах у Мод… Что же это было? О чем говорил этот взгляд? О чем бы он ни говорил, но он придал ему мужества. Быстро решившись, Мак сделал ей предложение, и несколько дней спустя они поженились. После этого он еще три года посвятил неутомимой разработке своей идеи.
И теперь он был «Мак», просто-напросто «Мак», которого воспевали с концертных эстрад предместий.
2
В первые месяцы постройки туннеля Мод очень редко видела своего мужа.
Уже через несколько дней она заметила, что его теперешняя деятельность резко отличалась от работы на заводе в Буффало, и Мод была достаточно умна и сильна, чтобы без лишних слов принести свою жертву делу Мака. Бывали дни, когда они совсем не виделись. То он был на постройке, то в опытных мастерских в Буффало или на срочных совещаниях. Аллан приступал к работе в шесть часов утра и часто задерживался до поздней ночи. Утомленный до крайности, он иногда оставался ночевать на кожаной кушетке в своем кабинете, вместо того чтобы возвращаться в
Мод и этому покорилась.
Чтобы обеспечить мужу для таких случаев хоть некоторый комфорт, она устроила для него спальню с ванной комнатой и столовую в здании синдиката – настоящую маленькую квартирку, где он мог-найти табак и трубки, воротнички, белье, короче говоря, – все, что ему могло понадобиться. Она уступила ему Лайона, слугу-китайца. Никто не умел так ходить за Маком, как Лайон. Он мог с азиатской невозмутимостью повторять сто раз подряд, каждый раз выдерживая надлежащую паузу: «Dinner, sir! Dinner, sir!» [36] Он никогда не терял терпения и всегда был хорошо настроен. Всегда был на месте и никогда не был на глазах. Работал бесшумно и аккуратно, как хорошо смазанная машина, и все у него было в строжайшем порядке.
36
Обедать, сударь! Обедать, сударь! (англ.)
Теперь Мод видела Мака еще реже, но она не теряла бодрости. Пока погода позволяла, она устраивала по вечерам небольшие обеды на крыше здания синдиката, откуда открывался восхитительный вид на Нью-Йорк. Эти обеды с несколькими друзьями и сотрудниками Мака доставляли Мод большое удовольствие, и она тратила чуть ли не весь день на приготовления. Она даже не сердилась, если Мак иногда мог показаться всего на несколько минут.
Зато воскресные дни Мак всегда проводил с Мод и Эдит в Бронксе, и тогда, казалось, он стремился наверстать все упущенное за неделю. Веселый и беззаботный как дитя, он всецело посвящал себя жене и ребенку.
Иногда по воскресеньям Мак ездил с Мод на постройку в Нью-Джерси, чтобы «немного поддать пару Хобби».
Один месяц был заполнен совещаниями с учредителями и главными акционерами синдиката, с финансистами, инженерами, агентами, гигиенистами, архитекторами. В Нью-Джерси строители наткнулись на большое количество воды, на Бермудских островах при прокладке спирального туннеля встретились неожиданные затруднения. В Финистерре рабочие плохо справлялись с делом, и их надо было заменить более опытными. К тому же с каждым днем набегало все больше текущих дел.
Аллан работал иногда по двадцать часов подряд, и само собой разумеется, что в такие дни Мод не предъявляла к нему никаких требований.
Мак уверял ее, что через несколько недель ему станет легче. Пусть только пройдет первая горячка! Она терпеливо ждала. Ее единственной заботой было, чтобы Аллан не переутомлялся.
Мод гордилась тем, что она жена Мака Аллана. Она находилась в каком-то тихом экстазе. Ей было приятно, когда газеты называли ее Мака «завоевателем подводных материков» и восхваляли смелую гениальность его замыслов. Впрочем, она еще не совсем освоилась с мыслью, что Мак вдруг стал знаменитостью. Подчас она смотрела на него с благоговейным изумлением. Но потом убеждалась, что он выглядит точно так же, как и раньше, – простодушным и нисколько не особенным. Она опасалась, что его ореол померкнет, если люди узнают, как прост он по натуре. Она ревностно собирала все статьи и газетные заметки, относившиеся к Маку и к постройке туннеля. Иногда она заходила мимоходом в кинематограф посмотреть на себя, Mac's wife, [37] в момент, когда в Туннельном городе она выходит из автомобиля и ее светлый пыльник развевается по ветру. Журналисты пользовались каждым случаем, чтобы интервьюировать ее, и она хохотала до слез, когда на следующий день читала в газете: «Жена Мака утверждает, что нет лучшего мужа и отца во всем Нью-Йорке!»
37
Жену Мака (англ.)
Мод, хотя она и не признавалась себе в этом, чувствовала себя польщенной, когда замечала, что люди в магазинах, где она делала покупки, с любопытством смотрели на нее, и испытала большое торжество, когда Этель Ллойд близ Юнион-сквера остановила автомобиль, чтобы указать на нее своим приятельницам.
В хорошие дни Мод катала Эдит в элегантной колясочке по парку, и они часто посещали зоологический сад, где обе часами (Мод не меньше, чем ее дочка) забавлялись, наблюдая обезьян в клетках. Но с наступлением осени, когда от сырой земли в Бронксе начал подыматься туман, этому удовольствию пришел конец.