Туннели
Шрифт:
— Сюда, — сказал он, приглашая Уилла пройти за ним в первую дверь по коридору. — Тут у нас гостиная, — гордо объявил он.
В комнате было тепло и душновато — свежий воздух проникал только через заросшую грязью решетку над входом. Низкий потолок украшала лепнина, пожелтевшая от дыма и копоти; огонь в камине, очевидно, горел постоянно. Перед камином на потертом персидском ковре развалилось крупное животное неухоженного вида. Оно спало на спине, задрав лапы и открыто демонстрируя свою половую принадлежность.
— Собака! — воскликнул Уилл, не ожидавший увидеть под землей
— Собака? Это Бартлби, кот-охотник. Породы рекс.
Уилл потрясенно оглядел животное. Кот? Размером он был с упитанного нестриженого добермана. Его огромная грудная клетка медленно поднималась и опускалась. В этом существе не было ничего кошачьего. Уилл нагнулся, чтобы рассмотреть его получше. Тут зверь громко фыркнул во сне и дернул громадной лапой.
— Осторожно, он может лицо разбить.
Уилл развернулся и увидел в одном из двух кресел, стоявших по сторонам камина, старую женщину. Она сидела в глубоком старинном кожаном кресле, так что мальчик не заметил ее, когда вошел.
— Я не собирался его трогать, — стал оправдываться он, выпрямившись.
Бледно-серые глаза старушки заблестели, и она пристально посмотрела на Уилла.
— Его и не надо трогать, — сказала она и добавила: — Наш Бартлби очень чуткий. — Она ласково поглядела на гигантское животное, нежащееся у огня.
— Бабушка, это Уилл, — сказал Кэл.
Проницательный взгляд старой женщины снова остановился на Уилле, и она кивнула.
— Прекрасно вижу. Он Маколей с головы до пят, и глаза у него точь-в-точь как у матери. Здравствуй, Уилл.
Уилл онемел, потрясенный ее ласковым тоном и светлым сиянием глаз. Оно как будто что-то зажгло в нем, какое-то смутное воспоминание, подобно тому как ветерок заставляет гаснущие угли вновь воспламениться. В ее присутствии мальчику было спокойно. Но почему? Обычно он всегда держался настороженно с незнакомыми взрослыми, а уж здесь, в этой загадочной подземной стране, ни в коем случае нельзя было терять бдительность. Уилл решил про себя, что постарается поладить с Джеромами и подыграет им, но ни за что не будет им доверять. А эта старушка была особенной. Он как будто давно знал ее.
— Присаживайся, поговорим. Уверена, что ты можешь рассказать мне немало занимательных историй о жизни наверху, — она на секунду подняла глаза к потолку. — Кэлеб, поставь-ка чайник да принеси сласти. А Уилл пока мне расскажет о себе, — сказала старушка, указывая на второе кресло. Рука у нее была изящная, но сильная — рука женщины, жившей тяжелым трудом.
Уилл присел на краешек. Рядом с весело потрескивающим огнем ему стало тепло и хорошо. У него появилось необъяснимое ощущение, будто он наконец оказался в безопасном месте, в надежном убежище.
Старая женщина внимательно смотрела на Уилла. Ее внимание согревало так же, как огонь в очаге. Мучения прошлой недели показались ему бесконечно далекими, даже чужими. Он вздохнул и подвинулся поглубже, с растущим любопытством рассматривая старушку.
У нее были тонкие белоснежные волосы, собранные в аккуратный пучок на макушке и заколотые черепаховым гребнем. Одета она была в простое голубое платье с длинными рукавами и высоким кружевным воротником.
— Почему мне кажется, будто я вас знаю? — вдруг спросил Уилл. Он чувствовал, что этой незнакомке можно говорить все, что придет в голову.
— Потому что ты меня знаешь, — улыбнулась она. — Я тебя нянчила, пела тебе колыбельные.
Уилл раскрыл рот, собираясь возразить, но остановился. Он нахмурился. Мальчик как будто каждой клеточкой тела чувствовал, что старушка говорит правду. В ней было что-то поразительно знакомое. У Уилла появился ком в горле, и он несколько раз сглотнул, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Старая женщина заметила, что его глаза наполняются слезами.
— Знаешь, она бы очень гордилась тобой, — сказала бабушка Маколей. — Ты был ее первенцем. — Она кивнула в сторону каминной полки и попросила: — Дай-ка мне вон ту фотографию. Ту, что в середине.
Уилл поднялся и стал разглядывать фотографии в рамках всевозможных форм и размеров, никого на них не узнавая. Одни незнакомые лица весело улыбались, другие серьезно смотрели в аппарат, но все они казались ему какими-то бесплотными, как похожие на призраков люди на старинных дагерротипах, которые Уилл видел в музее у отца. Он взял самую большую фотографию, которую просила старушка. Она стояла на почетном месте, в самом центре каминной полки. Увидев, что на ней изображены мистер Джером и Кэл, несколькими годами младше, чем сейчас, Уилл заколебался.
— Да, именно эту, — подтвердила она.
Уилл протянул ей рамку. Старушка перевернула ее, отогнула скобочки и вытащила задник. Там была еще одна фотография, которую она аккуратно подцепила ногтями, вынула и молча протянула мальчику.
Неловко опершись на спинку кресла, он повернул ее к свету и стал рассматривать. На фотографии была запечатлена молодая женщина в белой блузке и длинной черной юбке. В руках она держала небольшой сверток. Волосы белее белого, как у Уилла, обрамляли красивое лицо: добрые светлые глаза, тонкий нос, пухлые губы, квадратный подбородок… его подбородок, которого мальчик невольно коснулся.
— Да, — тихо сказала старая женщина, — это Сара, твоя мать. Ты очень на нее похож. Эту фотографию сделали всего через несколько недель после твоего появления на свет.
— Что? — воскликнул Уилл, чуть не уронив фотографию.
— Твое настоящее имя — Сет… Так тебя окрестили. Это тебя она держит на руках.
Уиллу показалось, что у него остановилось сердце. Он осторожно поглядел на сверток. Видно было, что это ребенок, но из-за пеленок различить лицо не удавалось. У него задрожали руки, в сознании завертелись десятки мыслей. Из путаницы ощущений всплывало что-то определенное, связное, понятное, словно он долго бился над задачей и наконец обнаружил решение. Как будто подсознательно Уилл всегда чуть-чуть сомневался, что доктор Берроуз, миссис Берроуз и Ребекка ему родные; как будто чувствовал в глубине души, подозревал, не решаясь признаться самому себе, что отличается от них.