Турухтанные острова
Шрифт:
Прищепков платком вытер лоб.
— Надо быть поосторожнее.
— Слон в посудной лавке! Выгнать тебя надо! — кричал Белогрудкин.
— Что я, нарочно?
— Соображать же надо! — закричал и Сережа. — Ты чем-нибудь думаешь или нет?
— Хамье! — обиженно кинула Гвыздя через плечо, на секунду приостановившись в дверях, и вышла.
Сереже казалось, что одновременно с трубкой у него что-то разбилось в груди. Он помогал Овчинникову, суетился рядом, а у самого дрожали руки.
— Осторожно, пожалуйста, — повторял Овчинников, ползая на коленях. — Арматура еще
Как на грех, ничего не попадалось. Сережа бестолково тыкался по углам.
Теперь все было кончено! Разбилась не трубка, а Сережина надежда!
Зазвонил телефон. Приглашали Олега.
— Дядя Олег, это вы? А это опять я, Мишка. Дядя Олег, а вы знаете, что такое карбюратор?
— Хм… — замешкался Олег.
— Его можно сделать дома?
— Думаю, что нет.
«Чушь какая-то…»
Выйдя в коридор, Олег попросил у первого же встречного закурить. Неумело сделал затяжку, закашлялся и раздраженно швырнул сигарету в урну.
Гости уже давно ушли из института. Сережа оповестил членов конкурсной комиссии, что на сегодня встреча в лаборатории Пекки Оттовича отменяется.
Олег зашел к Пекке Оттовичу в кабинет. Он сидел за столом и читал какие-то бумаги. При появлении Олега отложил их в сторону.
— Садись.
А сам поднялся и, по привычке, заходил позади стола.
— Ты хочешь спросить, что будем делать? Не знаю!.. Начальник лаборатории не бог, чтобы все знать. Понимаешь, что я сейчас думаю? Есть какая-то необъяснимая несправедливость в жизни. Представь себе, десять золотоискателей пробивают шурф, и девять из них вынимают пустую породу, а десятый достигает золотоносной жилы. Но не проделай своей работы девять до него, он тоже ничего бы не нашел. А почти все пьесы, кинофильмы, романы обычно заканчиваются тем, что после долгих упорных поисков человек находит то, что искал. В жизни — чаще наоборот. И начинать после неудачи снова искать — в сто раз труднее, чем начинать впервые. Будь на то моя воля, я поставил бы памятник таким людям. И на постаменте высек бы надпись: «Тем, кто падал и поднимался». А что нам делать — не знаю. Действительно не знаю. Как решишь, так и будет. Вон, посмотри загрузку на следующий квартал, только что прислали из планового отдела. Потом мне вернешь.
Забрав листы, которые пододвинул к нему Пекка Оттович, Олег ушел к себе в комнату, порассматривал их минуту-другую и швырнул в сторону.
«Да что они там — рехнулись? Уж совсем — того! — Под этим „они“ подразумевался и плановый отдел, и руководство института, все, кто ведал загрузкой подразделений. — Это же сумасшествие! Так мы превратимся в артель «тяни-толкай»!»
Он вышел в коридор, направляясь к Пекке Оттовичу. Навстречу шла Лара Николаевна.
— Серж! — громко окликнула она Маврина, который стоял у окна в конце коридора и задумчиво смотрел на улицу. — Что я слышала? Мне только что передал Шмель. Вы действительно отказываетесь от моего предложения перейти к нам в лабораторию? Это правда?
— Да.
— Я пыталась сманить у вас Маврина, но ничего не вышло, — пояснила Лара Николаевна Олегу, догадавшись, что он ни о чем не знает, и кокетливой улыбкой как бы говоря ему: «Что ж, я перед вами виновата, но ведь вы меня извините, правда же?» — Вольному — воля, святому — рай! Но мы по-прежнему останемся с Сережей друзьями!
— Чего же ты? — сказал Олег Сереже, когда Лара Николаевна отошла. — Ведь мы премии почти наверняка не получим.
— Видишь ли, — Сережа взял Олега под руку, — не все в жизни измеряется деньгами.
Признаться, уж чего-чего, но этого Олег от Сережи не ожидал.
— Спасибо, старик! — сказал Олег, пожав Сереже руку.
— А, чего там! — И Сережа виновато глянул на Олега, будто до этого все время обманывал его.
Когда Олег заглянул в комнату, Сережа уже сидел на табуретке, болтал ножками, словно никуда отсюда не уходил.
Вернулся Юра Белогрудкин, провожавший гостей. Он и Прищепков стали добрыми друзьями.
— Как, угостил академик коньячком? — поинтересовался Сережа.
— Ха-ха-ха! Я в рабочее время не пью. Хотя академик за мной бежал и долго уговаривал.
Несколько позднее появилась Гвыздя. Пекка Оттович поручил составлять список, кто и сколько отработал выходных дней. Она ото всех демонстративно отворачивалась, никого не желая замечать. А за ней пришел и сам Сухонин.
— Надо отработанные выходные отгулять в ближайшие дни. Есть такой приказ по институту, делать это сразу, не позднее чем в две недели. Посему я предлагаю с этим не мешкать, а взять отгулы буквально назавтра. Устроить «день здоровья». Пока есть свободное время.
Он вел себя так, будто ничего особенного не случилось. И Олега поразило: неужели ему хочется устраивать это именно теперь?
«День здоровья» — название неофициальное. Тоже пошло от профессора Бэмса. Но оно привилось. Такие отгульные дни старались использовать для коллективных поездок за город, на природу. Зимой — на лыжную базу, летом — в Кавголово, там устраивали заплыв на байдарках на озере Хеппо-ярви.
Но сейчас уж очень неподходящая для «дня здоровья» выдалась погода. Зима — не зима, и лето — не лето. Хотя по календарю числился декабрь, самый студеный месяц, но с погодой творилось что-то неладное. Выпадал снег, держался несколько дней, и опять наступала оттепель. Иногда с утра подмораживало, под ногами хрустел ледок, а к обеду опять начинал лить дождь. Машины месили раздрябший снег, разбрызгивали его, словно манную кашу. В том месте, где только что прошло колесо, следом, как по арыку, устремлялась вода.
Поэтому договорились поехать куда-нибудь в один из пригородных парков, погулять там, сходить во дворец-музей. Выбор пал на Павловск.
Но им повезло: в тот день слегка приморозило.
Инна приехала с Мишкой, который не захотел оставаться дома, когда узнал, куда она едет. Он обрадовался, увидев Олега.
Кажется, ему польстило, когда Олег, как со взрослым, поздоровался с ним за руку. Мишка старался посильнее сжать Олегу руку, чтобы тот вскрикнул от боли, но этого не получилось. И Мишка с завистью посмотрел на Олега.