Тушканчик в бигудях

Донцова Дарья

– Вы хотите, чтобы я показал, как совершил преступление?

– Помощь следствию облегчит ваше положение, – кивнул я.

– Тогда едем, но только прямо сейчас, пока я не передумал, – чуть ли не закричал Виктор.

Отправиться на место происшествия сразу не получилось. Леше и Косте пришлось оформить много документов, прежде чем чудом оказавшаяся свободной ментовская машина порулила в тихий московский переулок. В подъезде было сумрачно и пахло чем-то затхлым. Здание, в котором проживала

Валерия, было далеко не новым, без козырька над входом в подъезд. Мы взобрались на нужный этаж. Виктора вел худощавый парень, его рука и запястье Харченко были схвачены одними наручниками.

Группа людей свободно разместилась на довольно большой площадке перед окном.

– Его надо открыть, – сказал Виктор.

– Действуй, – велел один из милиционеров.

– Погоди, – остановил его Леша, – рама, когда ты сюда пришел, была открыта?

– Да, – кивнул задержанный.

– Сергей, приступай, – велел Леша. – Хорошо, дальше что? Кстати, ты в чем кирпич нес?

– В пакете!

– А где ты его подобрал?

Виктор молча стоял у окна, потом заговорил:

– Я хочу кое-что сказать, но мне стыдно, вслух это не могу произнести. Дайте бумагу, напишу пару строк и ему отдам!

И Виктор ткнул пальцем в мою сторону.

– Тащите бумагу, – приказал Леша.

Появились блокнот и ручка.

– На весу писать неудобно, – сказал Виктор.

– Положи на подоконник, – посоветовал Леша.

Харченко попытался что-то написать, но потом заявил:

– Наручники мешают.

– Их не снимут.

– Этот подглядывает, ко мне пристегнутый, – капризничал Виктор, – пусть отвернется.

– Юра, – ровным голосом приказал Леша, – не гляди туда.

– Больно надо, – пожал тот плечами.

Наконец процесс составления записки завершился, Виктор протянул мне сложенный листок.

– Потом прочтешь.

Я кивнул. Харченко отвернулся к окну.

– Готов давать показания.

– Сеня, снимай на камеру, – велел Леша, – всем видно? Начали.

– Сначала я приблизился к окну…

– Хорошо, дальше.

– Посмотрел вниз…

– Отлично.

– Увидел, что Валерия идет, и влез на подоконник.

– Зачем?

– Ну… хотел лучше прицелиться, – пожал плечами Виктор.

– Закройте окно, – приказал Леша, – а ты, Харченко, встань, как тогда стоял.

– Так окно же открыто было, – напомнил ему Виктор.

– Ничего, представь, что оно распахнуто.

Виктор заявил:

– Мне этот мешает, пристегнутый.

Пару секунд Леша втягивал и выпячивал нижнюю губу, потом принял решение.

– Сергей блокирует лестницу вверх, Женя – вниз. Андрей стоит у подоконника и держит Виктора за левую ногу, а ты, Юра, отцепи его и схвати за правую.

Через пару минут Виктор очутился почти под потолком.

– Дальше, – поторопил его Леша.

– Сволочи, – тихо сказал Виктор, – лишь бы человека засудить,

не видать вам счастья на всю жизнь!

Леша открыл было рот, но тут события начали разворачиваться с невероятной быстротой, словно кто-то поставил кассету на перемотку, забыв отключить изображение.

Резким толчком Виктор выбил стекло. Мелкие осколки полетели в разные стороны. Харченко стал опрокидываться в окно. Андрей и Юра вцепились ему в ноги, но Виктор неожиданно сильно дернулся, выскользнул у них из рук и исчез.

На секунду я оглох. Видел только мечущиеся фигуры, красное, с вытаращенными глазами лицо Леши, бегущих по лестнице вниз Юрия и Андрея. Все милиционеры были в шоке, и лишь человек, снимавший происходящее на видеокамеру, продолжал бесстрастно запечатлевать события, скорей всего, он выполнял служебную инструкцию.

Через пару мгновений слух ко мне вернулся, в уши ударили звуки, несущиеся со двора. Это орали случайные прохожие.

– Мамочка, упал!

– Убился!

– В мешки угодил!

– Милицию зовите!

– «Скорую»!!!

На плохо слушающихся ногах я побрел вниз по ступенькам, обо мне в суматохе все забыли.

Прошло два часа после происшествия. Виктора умчала карета «Скорой помощи». Харченко повезло, он упал в груду мешков с отбросами, которые неаккуратные жильцы нашвыряли возле полных контейнеров.

– Я ведь мусорник третий день зову, – повторяла бледная до синевы домоуправ, – а он не едет! Уже народ ругается, вонища стоит. Сами-то виноваты. Во, наносили. А мусорник не едет! Зову, не едет…

Упорно твердя одну фразу, она повернулась ко мне:

– И ведь хорошо, что не приехал! А то бы он убился, а так живой!

Стараясь не привлекать к себе внимания, я бочком, прижавшись к стене дома, добрался до своих «Жигулей», сел внутрь и тупо уставился на руль. Господи, до чего же тонка нить, удерживающая нас над пропастью вечности! Только что Виктор жил, разговаривал, чего-то хотел, и вот…

Я перевел взгляд на свою руку и увидел бумажку. Лихорадочно развернул ее. «Я не виноват. Разве стал бы прятаться, зная, что Валерия жива? Но все равно меня посадят и осудят при всех. Не хочу, чтобы на Люсе и Соне было клеймо. Лучше мертвый отец, чем зэк на зоне. Я не виноват. За что ты меня убил, Иван?»

Впервые в жизни у меня остро заболело сердце. В стекло постучали, я с трудом открыл дверь.

– Ты как? – мрачно спросил Леша.

– Не слишком хорошо, – прошептал я.

– Сам доедешь?

– Да.

– Ладно, – махнул Леша, – завтра поговорим, позвоню. Ну-ка, что за цидульку он тебе дал?

Я протянул Леше листок, он прочитал записку, нахмурился еще больше и попытался меня успокоить:

– Вот гад! Еще и выпендривается! По уши в дерьме сидит! Не бери в голову, он убийца! Езжай домой и ложись спать.