Тут и там. Русские инородные сказки - 8
Шрифт:
Поверх зеленого в клеточку халата на тетушке надета теплая длинная кофта с большими карманами, которую мама связала ей на прошлое Рождество. Из-за этой кофты они не разговаривали два месяца.
— Ты специально связала мне кофту без карманов! — плакала тетушка Мо. — Хотя прекрасно знаешь, что я не могу без карманов! Это тебя Найман подговорил?
— Тетя, ну что ты такое говоришь? — возмущалась мама. — Просто это такой фасон. Сюда карманы никак не подходят. Видишь, вот тут специальный клинышек и выточка. А если вот
Но тетушка была непреклонна, она разобиделась не на шутку и отказывалась от визитов до тех пор, пока мама не довязала к кофте два больших уродливых кармана. И даже расшитые бисером, они выглядели отвратительно.
Вся одежда тетушки Мо должна быть с карманами. В этом Кора ее поддерживает. Надо же куда-то складывать всякие интересные штучки, которые так или иначе подворачиваются под руку. По дороге от автобусной станции, например, Кора успевает разжиться несколькими цветными стеклышками (зеленым, коричневым и еще одним зеленым), двумя камешками интересной формы, красной картонной биркой с пластиковым язычком и пустым пузырьком из-под таблеток.
Кора аккуратно слезает с подоконника (сперва перевернувшись на живот и нащупав ногой уступчик над трубой отопления), заходит в комнату и выворачивает содержимое карманов на кровать.
— Смотри! Хочешь что-нибудь?
Тетушка Мо отставляет миску и с интересом рассматривает «добро». Морщинистый палец поочередно касается каждого предмета и останавливается на пузырьке.
— Можно?
— Я так и знала! Я так и знала! — радуется Кора и распихивает все остальное обратно по карманам.
У тетушки Мо сегодня хороший улов. Она с утра успела заглянуть в соседнюю комнату и тихонько ссыпать таблетки из двух стаканчиков. Если вечером ее забудут обыскать, она сможет набить почти доверху новый пузырек. Еще у нее в кармане несколько ватных тампонов, чайная ложечка, несколько пустых бланков для анализа крови и одноразовый шприц (новенький, в упаковке).
Тетушка перебирает в кармане свое богатство, задумчиво глядя в одну точку, потом спохватывается и возвращается к младенцу.
— Почему она так долго спит? — снова волнуется она. — Если я ее разбужу, может, она заплачет?
Кора подходит к пеленальному столику, встает на цыпочки и заглядывает в конверт. Детка хорошенькая — носик вздернутый, пушок на лбу — сладко спит, подрагивая ресницами.
Мама приводит дежурную нянечку, и та начинает перестилать постель. «Праздники у них, — ворчит она себе под нос. — У других работа, а у этих все праздники».
— Пойдем-ка сходим пока к доктору Найману, поболтаем о том о сем? — говорит мама тетушке Мо и берет ее под руку.
Тетушка высвобождает руку и прячет ее в карман.
— Не пойду я к Найману. У него потные ладони. И вообще… Мне не с кем малышку оставить.
Кора давно уже не малышка, ничего с ней не случится.
— При чем тут Кора? — Тетушка раздражается. —
— Да, я игнорирую выдуманные факты и выдуманных кузин! — Мама еще раз, на всякий случай, бросает взгляд на совершенно пустой стол у окна. — И вообще, ты меня пугаешь!
— Не кричи, разбудишь ребенка!
Мама долго с участием смотрит на тетушку Мо и устало вздыхает.
— Тетя, ну что ты такое говоришь? — Она снова потихоньку берет ее под руку и старается говорить спокойно. — Тебе почти восемьдесят лет. У тебя есть только мы с Корой. И мы тебя очень любим. Ну что ты, в самом деле?
«Роженица, твою мать… старая маразматичка», — бормочет дежурная нянечка, проходя к двери с ворохом несвежего белья.
Но тетушка Мо все слышит и провожает ее ненавидящим взглядом.
Кора гладит младенца по теплой розовой щечке и размышляет, как лучше назвать детку — Жоаной или Марти. Потом подходит к тетушке, дергает ее за рукав и говорит шепотом:
— Ты иди, я присмотрю, не бойся. Она все равно еще спит.
Тетушка гладит Кору по голове и позволяет ее маме вывести себя в коридор.
— А где твоя детка, которая была в том году? — кричит Кора ей вслед.
Тетушка на мгновение застывает, видно, как напрягается ее спина, а рука в кармане быстро-быстро перебирает мелкие предметы. В тишине слышно, как звенят пробирки в процедурном кабинете, как открываются дверки лифта этажом ниже…
Тетушка Мо шумно выдыхает, опускает плечи и продолжает медленно идти по коридору.
Она не оглядывается, даже когда ребенок в конверте начинает тихонько плакать.
И мама не оглядывается.
И даже Кора.
НИКТО
Мия сидит у стенки на узкой кушетке-лавочке, обтянутой коричневым дерматином. У ее ног стоит открытая черная сумка с надписью «La sportiva». Время от времени Мия наклоняется и аккуратно, двумя пальцами, выуживает из недр сумки маленькую печенюшку, отправляет ее в рот и, закрыв глаза, облокачивается о стенку.
На той же лавочке сидит еще одна барышня. Она, похоже, нервничает и пытается согреть ладони, сложив их лодочкой между коленок. Барышню отделяет от Мии пустое место. На нем лежит свернутый плащ непонятного цвета с серой подкладкой.
— Как-то зябко тут, — говорит барышня как бы сама себе, выпрямляя спину и поводя плечами.
Мия наклоняется к сумке, достает еще одну печенюшку и думает о том, что тут, в коридоре, акустика почти такая же, как в аптеке рядом с домом.
— Это нервное, — говорит Мия, чуть растягивая гласные. Она не столько отвечает барышне, сколько хочет послушать, как звучит ее собственный голос в этом пространстве.