Тува
Шрифт:
Одно из самых светлых воспоминаний о жизни в Туве — поездки на рыбалку, за грибами, ягодами, да и за ковылем тоже, хотя тогда рвать его я ненавидел.
Когда мы с сестрой Катей были маленькие, родители чаще всего оставляли нас с бабушкой и привозили гостинцы «от зайчика», «белочки», а потом стали брать с собой. Бывало, ехали в лес на нескольких машинах — родня, приятели. Я любил искать грибы вместе с бабушкой. Она, полная, с больным сердцем, не могла лазать по зарослям, но издалека определяла места, где наверняка есть грибы, посылала меня «поглядеть», и я чаще всего их там находил. Однажды мы наткнулись на огромный обабок, явно старый и червивый. Я для порядка хотел срезать его, но бабушка
На нашем 412-м «Москвиче» забирались порой туда, куда и на уазике не все решались забраться. Собирали клубнику, жимолость, голубику, черемуху, гребли специальными совками бруснику, на скалах в Саянах отыскивали редкую, вкуснющую ягоду кызырган; уже перед зимой обдирали с веток заледеневшую облепиху.
Но набрать и привезти домой ягоду было половиной дела, — нужно было ее перебрать, одну сварить, другую перекрутить с сахаром. Грибы почистить, помыть, маслята замариновать, обабки пожарить, грузди, рыжики, белянки, волнушки засолить.
Рыбачили мы довольно часто. Иногда рядом с домом — там, на быстрыне, клевали ельцы, попадались ленки, случалось, хариус; в заливчиках — пескари, сорожки. На закидушку, бывало, вместо ожидаемого таймешонка, брала таинственная, жутковатая на вид рыбка — широколобка. Небольшая, вся в каких-то наростах, шишках, с огромной, по сравнению с туловищем, головой. Если ее ловили взрослые, то, брезгливо сняв с крючка, бросали обратно в воду, а если пацаны, то убивали жестоко — растирали камнями в жижу. Говорили, что широколобки страшно ядовиты, и их можно есть, только сварив в перце. Считалось, что эти рыбки засоряют реку. Недавно я узнал, что они живут только в очень чистой воде, поэтому, видимо, и попадались вдалеке от берега. После того как Саяно-Шушенское водохранилище наполнилось и Енисей в районе Кызыла, несмотря на течение, стал грязнее, широколобки, говорят, почти перестали встречаться. Да и ельцов, ленков, хариусов, тайменей стало заметно меньше. Зато ловятся невиданные раньше здесь подлещики, часто больные.
Вообще-то ничего не будет удивительного, если какие-то виды рыб исчезнут. Не так давно я был неприятно удивлен, узнав, что половое созревание у рыбы наступает много позже, чем у многих млекопитающих. У хариусов, например, в три года, у ленков в пять-восемь лет, у тайменей в шесть-восемь лет, у самок стерляди в семь лет, даже у пескарей — в два-три года. Если реки будут по-прежнему вычищаться так же активно, как сейчас (сетями, переметами, мордами, электроудочками, легкой отравой), то вполне можно добиться, что вскоре те же ленки, хариусы, таймени, стерлядки окажутся в Черной книге.
Но в 1980-х — начале 1990-х рыбы в Енисее и его притоках было немало. Где-то лучше брал окунь, где-то ленок, где-то бешено, только закидывай, шел на червя пескарь, удивительно вкусный, когда пожаришь его на сковородке до золотистой корочки…
Из детства ярко, до озноба отчетливо запомнилось, как мы сидим семьей на песочке на правом берегу Енисея. Тенек от тальника, на скатерке еда, газировка. Отец установил закидушки с колокольчиками. И вот один колокольчик начинает бешено звенеть, толстая зеленоватая леска режет воду… Сейчас отец вытащит большого, с розовой чешуей, сильного и нежного ленка.
Особенно нравились мне поездки (правда, немного их было) за хариусом. Это даже и не совсем рыбалка — больше охота.
Маленькая, узенькая, но быстрая речка в горах. Мы подбираемся к ней тихо, осторожно налаживаем удочки без поплавков и грузил. Лишь на конце лески мошка — крючок с намотанными на него волосинками. На первый взгляд изготавливать мошки проще простого, они все одинаковые, но есть те, на которые хариус не обращает никакого внимания, зато
Снимаешь его с крючка, и сердце бьется в груди, руки дрожат, будто поймал не рыбу, а ценного пушного зверька.
Хариус и ленок считаются самыми чистыми рыбами верхнего Енисея. Их едят обычно слабосолеными, иногда прямо во время рыбалки — почистят, выпотрошат, посыплют солью — и готово. Некоторые любят хариуса с душком — специально дают ему слегка (бывает, и не слегка, а так, что рядом находиться невозможно) подтухнуть.
…Давно я уже не рыбачил на реке, не ловил не то что хариуса, но даже и пескаря. У родителей в деревне есть пруд с карасями, но это скучноватая ловля, как и сам карась — скучноватая рыба. Хариусов, ленков покупаю на рынке в Минусинске. И когда за ужином едим эту покупную рыбу, с грустью, но грустью сладковатой, вспоминаем наши давние рыбалки, забавные случаи (например, как приехали на речку Элегест большой компанией, мама забросила первой и тут же вытащила крупного хариуса, а потом сколько ни бросали, не меняли снасти, ни у кого ничего не поймалось); вспоминаем поездки по Туве, поля, красные от клубники, голубые от ягод кусты жимолости, ведра напоминающей икру брусники, грибы в кадках… Тянет в Туву.
Родители живут недалеко от нее — каких-то триста с небольшим километров, но вряд ли в нее еще попадут: страшно увидеть дорогие места, потерянные, ставшие чужими. Страшно возвращаться туда, где прошла жизнь.
Я бываю в Туве раз в несколько лет; а чаще на московской кухне разворачиваю карту, путешествую по ней. Взгляд ползет на юг от Кызыла. В этом направлении мы с родителями в основном ездили на нашей оранжевой Рыжульке.
На юг
Дорога, ведущая в сторону Монголии, является частью трассы Красноярск — Госграница. Асфальт подновляется, и машины мчатся с огромной скоростью. Правда, грузовиков сейчас на трассе почти не бывает, да и вообще движение не очень интенсивное. Лишь в выходные летом много машин — люди едут купаться на ближайшие к Кызылу озера — Хадын и Дус-Холь (Сватиково).
Лет двадцать назад до этих озер, расположенных в полусотне километров от столицы Тувы, добраться было непросто. Небольшой отрезок проселочной дороги вблизи озер становился ловушкой для автомобилей, и нередко приходилось или помогать вытаскивать из песка чужой «Москвич» или «Жигуленок», или упираться руками в раскаленный солнцем зад своей машины, добавляя ей силенок для форсирования опасного участка. Нынче буксующий автомобиль встречается редко — то ли моторы стали мощнее, то ли пески уже не такие злые…
Степью окружающую Хадын, а особенно Сватиково, природную зону сложно назвать. Скорее, это полупустыня, песок которой еле-еле сдерживают редкие кусты караганника, еще какие-то чахлые колючие растеньица. Однажды, бродя неподалеку от Сватиково (озеро названо по фамилии предпринимателя начала прошлого века, который пытался добывать здесь соль), я обнаружил шарики с иголками, очень напоминающие кактусы. Потом искал их изображение в словарях и справочниках растительного мира Тувы, но не нашел. Есть здесь и кусты с синими мясистыми листьями.