Тварь непобедимая
Шрифт:
– А переодеться? Я не стерильный.
– Пошли, некогда.
Они быстро зашагали по гулкому подземному коридору, освещенному бледным ультрафиолетом.
– Роды принимать можешь? – спросил Володя.
– Было пару раз.
– Значит, можешь. Как назло, никого народу, все или заняты, или разбежались.
– Кто рожает?
– Одна хорошенькая девочка. Познакомишься, если... Если успеешь.
Поднявшись по лестнице, они вошли в ярко освещенную продолговатую комнату, в центре которой склонился над операционным столом еще
– Халат на полочке, в пакете, – сообщил Володя, подходя к коллеге.
Гриша посмотрел на стол и остолбенел. Там лежала свинья. Она не двигалась, видимо, находилась под наркозом. Простыня под ней была пропитана кровью, врач копался в рассеченном брюхе.
– Вы, ребята, не очень торопились, – заметил он.
– Извини, Валек, контора словно вымерла. Еле нашли вот этого парня.
– Да ладно, не плачь. Я уже все сделал, пока ты бегал.
– Давай одевайся скорей и присоединяйся, – поторопил Володя Гришу.
Валек, чье лицо было закрыто маской, окинул его быстрым оценивающим взглядом.
– Приходилось роды принимать?
– Только не такие.
– Ну, ничего, справишься. Мы тебе самое легкое поручим.
Гриша застегнулся, надел маску.
– Иди сюда. И подкати вон тот столик с инструментами. Держи здесь тампон, кровища хлещет. Вот так... И меняй почаще.
– Какой тампон! – воскликнул Володя. – Пусть держит насос, здесь тампоном уже не обойдешься. Говорил же – не режь ты апоневроз, разведи пальцами.
Валек, орудуя анатомическими ножницами, вскрывал оболочки, углубляясь в брюхо спящего животного. Струйки крови брызгали на одежду, хотя Володя довольно проворно ставил зажимы.
– Вы что, кесарево ей делаете? – проговорил сбитый с толку Гриша.
– Ты знай качай да тампоны меняй, – ответил Валек, не отрываясь от работы. – Вовчик, ты откуда привел такого любознательного?
– Иммунолог новый, – проворчал тот.
«Не такой уж и новый», – подумал Гриша с легкой обидой.
– Был один случай, – сказал Володя. – Привезли ночью девочку-десятиклассницу в больницу. Сказала, животик болит. Дежурный хирург поддатый был, определил ей по блуждающим болям аппендицит. Ну и поволок на стол, резать. Открыл пах – а там матка с футбольный мяч, чуть ли не вываливается. Беременная девка оказалась. Просто толстая, живота не видно. Ну, ей же нельзя с распоротым брюхом рожать, пришлось дальше резать, кесарево делать.
А в приемке уже мамаша дожидается, вся на нервах. Все нормально прошло, вытащили младенца, сестра выходит к мамаше: поздравляем, у вас мальчик. У тетки глаза квадратные – какой, на хрен, мальчик, я вам девочку привезла. Начиталась, видать, «СПИД-Инфо» про перемену пола... Говорит, делайте обратно, а то в суд подам...
– Я эту байку еще в Новосибирске слышал, – оборвал его Валек.
– Да не байка!
– Хорош базарить! Как матку вскрывать?
– Пальчиками! Протыкаешь ткань и разводишь в стороны!
– Ладно... Ты ставь ретрактор, потом будешь зеркало держать.
– Обожди. – Володя обернулся к Грише. – Подкати вон тот бокс, видишь?
У окна на колесном столике стоял округлый короб из прозрачного пластика, похожий на инкубатор, в которых в родильных домах держат слабых и недоношенных младенцев.
Гриша подкатил столик, приподнял колпак. Валек уже держал крошечный окровавленный плод в руках, Владимир помогал освобождать его от оболочек и слизи.
– Воду подать? – спросил Григорий.
– Какую воду? Стой, жди. А ты бери грушу и освобождай дыхательные.
Новорожденный уже был уложен на мягкую салфетку в боксе. Валек обрабатывал пуповину, а Володя отсасывал слизь из дыхательных путей. Гриша успел увидеть плод только мельком, и ему показалось в его облике что-то странное. Он вроде бы не очень был похож на поросенка. Впрочем, Гриша быстро отмахнулся от этих мыслей: разглядеть что-то в покрытом кровью и слизью комке было сложно, тем более что все зародыши похожи друг на друга.
Судя по всему, он был недоношенным и его жизнь висела на волоске. Это тоже тяжело было объяснить. Гриша еще ни разу не видел, чтобы спасением новорожденного поросенка занимались сразу три врача.
В этот момент роженица судорожно дернулась и издала какой-то звук. Все одновременно посмотрели на животное.
– Вколоть ей еще барбитуры? – подумал вслух Володя.
– Надо бы в последний раз, – согласился Валек. – Эй, иммунолог, займешься? Подойди к шкафчику, сверху коробка с ампулами. Впори ей кубиков десять фенобарбитала.
– Здесь опасная концентрация, – заметил Гриша, взглянув на упаковку.
– Ну, правильно! Девочка просыпается, не дай ей мучиться. Впорешь ей кайфа, а потом – аммиак, прямой в легкое.
– Я правильно понял?..
– Правильно, правильно... Не можешь порося усыпить, что ли?
Оба парня ушли. Гриша склонился над животным и с профессиональным хладнокровием исполнил приговор, вынесенный людьми. После введения аммиака свинья моментально затихла. Ураганный отек легких – дело нешуточное.
Гриша остался один в узком тихом помещении, пахнущем лекарствами. Он смотрел на мертвое животное и думал: возможно ли, чтобы матерью жертвовали ради спасения плода? Не важно, что речь идет о животных. Новорожденное существо не может цениться больше взрослой матери – будь то человек или поросенок. Если только это обычный поросенок...
Появился Владимир, снятая маска болталась на шее.
– Околела наша хавронья... – Он подошел к мертвой свинье, положил руку на закрытые глаза. – Прощай, милая Патрисия, благодарное человечество тебя не забудет. Ты вернула планете парочку банкиров, нефтяных шейхов, да еще несколько жуликов. Мир твоему праху.