Твердые реки, мраморный ветер
Шрифт:
В тот вечер Андрей так никого и не потрахал. Энди притащил в номер две бутылки молока, плюшки и упаковки с копчеными куриными крылышками, и они оба стали уплетать все это с большим аппетитом, продолжая разговор. Энди попутно делал заметки в своем блокноте – было такое впечатление, что время для него никогда не проходило впустую, и даже когда он ничего не писал и не разговаривал, его лицо никогда не приобретало того оттенка пустой бессмысленности, которая характерна для скуки. Вспоминая аппетитные ляжки ледибойчика, его стройные ножки в босоножках, открытую черную гладкую спинку, Андрея постоянно подмывало скорее пойти и трахнуть какое-нибудь такое существо, но подступала сонливость, и разговор был интересный. Например Андрей узнал, что лизать грудки проституткам необходимо с некой предосторожностью. Бывает так, что грудки эти оказываются смазанными снотворной дрянью, и вместо
Возбужденный этими рассказами и чувствуя себя уже более уверенно, Андрея снова потянуло вниз, в тот мир, где девочки и мальчики так вездесуще доступны.
– Иди, – подтолкнул его Энди. – Сейчас одиннадцать вечера, самое время для поисков. Сейчас на улице остаются те, кто не снял себе клиента или кого еще не сняли. Это – самое лучшее, как ни покажется странным, так как они уступили в конкурентной борьбе своим более наглым и напористым подружкам. А тебе как раз наглость и напористость ни к чему – намного приятнее трахаться с послушными и скромными девушками, чем с акулой, которая не будет тебя слушать, сама сделает что хочет, добьется от тебя быстрого оргазма и свалит. Ну и потом, ближе к ночи они уже не торгуются – пятьсот бат устроит всех.
Андрей проверил свою амуницию, как перед выходом на войну: два презика, мирамистин, тысяча бат. Ничего лишнего.
– У тебя только два презика? Этого мало, – прокомментировал Энди. Первый презик может просто испортиться – например ты его уронишь на пол. Второй может в суете не так одеться. Третий понадобится для обычного секса, а четвертый ты можешь одеть на пальчики девушки, чтобы она потрахала тебя в попку. Тем более, если ты будешь трахаться с ледибоем, для его члена тоже потребуются презики. Всегда имей с собой десяток презиков, а вот мирамистин оставь, зачем тебе эта банка в штанах, которая к тому же вызовет настороженное внимание девушки?
– Но если она будет сосать, я сразу же смогу смазать член, – возразил Андрей.
– Сосать? – Усмехнулся Энди. – Сосать она не будет, не сомневайся. Разве что в презике.
– Почему??
– Потому что ты в мире, где секса нет, разве ты не помнишь?
– Может они боятся заразиться?
– Нет, это вряд ли. Тут, во-первых, и так каждая третья чем-нибудь заражена, в том числе и СПИДом, а во-вторых, если ты захочешь потрахать ее или его без презика, почти каждая согласится после недолгих ломаний. Дело не в этом, просто для них это не секс, а работа, и кроме того – у них жуткая брезгливость ко всему. Взять в рот… вот это… брррр… – для них это нечто мерзкое. Можно, конечно, заплатить еще тысячу и заставить таки их сделать это, но сосать они будут, периодически с отвращением сплевывая всю накопившуюся слюну, и этот физиологический натурализм вместе с соответствующим выражением их лиц, отобьет у тебя всякое желание. Так что это вопрос везения – если повезет, будет сосать без презика, но особенно на это не рассчитывай. Тут вообще многое зависит от везения и опытности в распознании характера человека.
– Так если мне повезет и она будет сосать без презика?
– Ты хочешь сказать – "он"? Ты ведь представляешь себе именно ледибойчика сейчас?
– Да, – рассмеялся Андрей. – Очень хочется попробовать именно мальчика-девочку.
– Ну пососет и ничего страшного. Через оральный секс вообще ничего не передается, скорее всего, ну и потом ты промоешь член мирамистином, когда придешь сюда – плюс минус час для орального секса ничего не
Выйдя на улицу, Андрей снова почувствовал тот болезненный ажиотаж, который наводила на него вся эта атмосфера доступного и открытого секса. На первую проститутку, подошедшую к нему, он боялся даже посмотреть, говорил с ней опустив глаза – казалось, что весь мир вокруг смотрит на него, обсуждает и осуждает. Паранойя. От смущения он ни о чем не смог договориться и пошел дальше. Девушка отстала, и тут же подошла следующая. У него уже хватило смелости смотреть ей в лицо, но никакими силами он не мог заставить себя осмотреть ее тело, чтобы понять – насколько она ему подходит, и потом хотелось все-таки мальчика.
Пятую или шестую он смог-таки осмотреть. Симпатичное тельце – черненькая, атласная шкурка, только вот ступни ему не очень нравились у многих девушек – растопыренные как у обезьянок пальцы его совсем не возбуждали, особенно если к этому добавить странную манеру их ходьбы – разлаписто, выбрасывая вперед ноги и следуя за ними. Как ни странно, оказалось, что именно ледибойчики выглядят как клёвые изящные девушки, но те, что попались ему на Као Сан, показались чрезмерно нахрапистыми, хотя от возбуждения при взгляде на них и понимания, что любого здесь можно потрахать, у Андрея даже перехватывало дыхание.
Выйдя на параллельную улицу, Андрей медленно пошел вдоль нее в обратном направлении. Было совершенно темно и не видно никого, кто мог бы оказаться подходящим объектом. На лавках спали бомжеватого вида старики, иногда сидели и курили два-три человека неопределенного вида и возраста, но уж явно не ледибойчики. Стало ясно, что сегодня ничего не получится, и от этой мысли даже возникло облегчение – сказалось нервное напряжение, которое, оказывается, держало его как в тисках во время всего этого выхода. Кроме того Андрею представилось, что интерес Энди к нему не был совсем уж бескорыстный, и он почти не сомневался, что сегодня ночью, когда он придет и ляжет в одну с ним кровать, то заснет совсем не сразу. И в общем, представив себе Энди, его по-мужски симпатичное лицо, крепкое и пропорциональное тело, Андрей понял, что он совсем не против такого развития событий.
Глава 6
Два месяца, проведенные Джейн на холме, показались ей годом. Никогда еще жизнь не казалась столь насыщенной, как сейчас. Темнело тут рано – уже в семь было темно, и в связи с этим или нет, но к десяти часам маленький мир вымирал. Поначалу Джейн по привычке засиживалась до полуночи и дольше, но постепенно влилась в общий режим дня и не пожалела. Было очень клево просыпаться в пять утра, когда все погружено в густой туман. К шести туман начинал рассеиваться, а в семь первые лучи солнца окончательно устанавливали ясную и чистую погоду. Чаще всего она ночевала в своей комнате, но иногда выбирала какую-нибудь хижину – одну из многих, разбросанных то тут, то там по всей территории – и в ботаническом саду, и прямо посреди пруда (и тогда еще в 4 утра утки начинали крякать и возиться и было так клево просыпаться под звуки их тусовки), и посреди открытого луга. Некоторые микро-хижины прятались в густой рощице бамбука – настолько густой, что не просунуть и руку. Такой "сноп" крупных, толщиной в руку стеблей бамбука имел в диаметре всего 4-5 метров, с одной стороны проделывался проход, внутри расчищалось место для микрохижины (наверное, все делалось ровным счетом наоборот – сначала ставили хижину, а потом вокруг плотными рядами высаживали бамбук). Джейн любила иногда уходить в такую полную изоляцию от внешнего мира.
Ботанический сад не обманул ее ожиданий. Со всех концов света сюда были привезены самые разные растения, но в их подборе не было никакой системы, они подбирались исключительно по своей симпатичности, удивительности. Джейн познакомилась с Нерпой, которая тут заведовала всем этим зеленым миром вместе со своими помощницами – непальскими и тибетскими девушками, и услышала от нее много интересных историй обо всех этих "зеленых мордах", как здесь принято было их называть, об их особенностях, ареале распространения, открытиях, связанных с ними. Истории были столь же интересны, сколь и многообразны, но плохо держались в голове Джейн, явно с большим трудом перестраивающей свой мозг на гуманитарные предметы. Даже запомнить латинское название какой-нибудь птицы представлялось для нее пока что весьма непростым делом.