Твин Пикс: Тайный дневник Лоры Палмер

Линч Дженнифер

Никогда прежде я не думала о нем так, как думаю сейчас.

От души надеюсь, что если на небе есть Бог, то он поймет, как я стремлюсь к тому, чтобы быть чистой, и если таково ниспосланное им мне испытание, я сделаю все, чтобы его вынести. Ручаюсь, что это именно испытание. Ручаюсь, что Господь хочет, чтобы я доказала свою готовность следовать Его распоряжениям. Или чтобы доказала, что не боюсь умереть и явиться перед Ним. Может, БОБ тоже знает Бога и поэтому всегда чувствует, что творится у меня внутри. Должно быть, Бог говорит ему, что ему следует со мной делать. Может, Бог хочет, чтобы я не боялась быть грязной? И тогда Он возьмет меня к себе на небо?

Как бы я этого хотела.

Л.

25

июля 1986

Дорогой Дневник!

Все это время я изо всех сил старалась не бояться. Я продолжаю встречаться с мальчиком, о котором я однажды тебе рассказала. Тогда он мне не нравился, но сейчас я склонна думать, что он именно тот, кто мне нужен. Он все больше напоминает мне того парня, чья фотография висит в «Бук-Хаус». И одевается он как тот, только вот мотоцикла у него нет. Мне уже четырнадцать, но праздновать свой день рождения я не разрешила. С мамы я взяла слово, что она ничего устраивать не станет. Накануне, когда мы беседовали за кухонным столом, я сказала, что мне сначала требуется как следует обдумать свою жизнь. Поэтому я и хочу быть в этот день одна, наедине со своими мыслями. Немного побродить и, может быть, съездить на Трое куда-нибудь, если захочется. Словом, я сделала все, чтобы не слишком ее огорчить: просто мне действительно необходимо побыть в одиночестве. Сперва мама устроила большой шум и все допытывалась, почему бы мне не провести так следующий день? Но я, в конце концов, убедила ее в том, что в голове у мет полная сумятица и я хочу во всем разобраться, чтобы прийти вечером домой, избавившись от мучающих меня вопросов. Особенно далеко я не забреду, обещала я маме, так что пусть она не беспокоится. Просто мне надо побродить одной, вот и все. А на следующий год и уж, конечно, на свое шестнадцатилетние мой день рождения мы отметим как полагается — назовем гостей и все такое.

Итак, я провела день рождения одна. Сходила туда, куда мы обычно отправляемся вдвоем с БОБом. Было светло, и все, что происходило тут по вечерам, казалось сейчас всего лишь дурным сном — до того момента, как я заметила обрывок веревки, лежавший за его любимым деревом. По спине у меня побежали мурашки, но я сумела справиться со своим страхом. Как можно внимательнее осмотрела я это место, чтобы понять, почему он выбрал именно его, почему облюбовал именно это дерево, а не какое-нибудь еще. Ничего особенного я не заметила. Я еще раз огляделась по сторонам: прежде чем выполнить задуманное, мне надо было удостовериться, что в лесу поблизости никого нет.

После того как сомнений у меня уже не оставалось, я вынула из кармана сигарету с марихуаной, которую выпросила у Бобби. Он хотел, чтобы мы раскурили ее на пару, но я отказалась. Сказала, что это можно будет сделать как-нибудь потом. Закурив, я стала думать о сексе: мне представлялись разные типы мужчин и то, как каждый из них, не спеша, входит в меня.

Я пыталась вообразить такое, что должно было понравиться БОБу. Вынула из кармана трусики, которые я специально прихватила с собой, потерла их об дерево. Это были трусики, которые я носила утром, до того как отправиться в лес, так что дерево наверняка будет пахнуть мной… Теперь я уже не боюсь, что внутри у меня плохо пахнет. Не боюсь, потому что знаю: это не так. И пахну я как самая нормальная девушка.

Приложив трусики к носу, я вдохнула свой запах. Мне представилась стоящая передо мной молодая девушка, и я начала рисовать себе, как мужчинам хотелось бы до нее дотрагиваться. Вот они подходят совсем близко. Дотрагиваются до заветного места. БОБ называет его пиписька. Сейчас мне самой хочется ее коснуться — слышишь, БОБ? Когда я чувствую свой запах, то говорю себе, что мне нечего бояться. Я несколько раз громко произнесла эти слова, стоя перед деревом. Я медленно пускала дым и представляла, как буду касаться Бобби… и что станет делать он, чтобы мне было хорошо. Мысленно я звала:

«Приди, БОБ!» Сейчас мне кажется, что он там был,

но прятался за деревьями.

Я совсем одурела от той сигареты и ни с того ни с сего бросилась на землю и стала кататься по листьям и опавшей хвое. И все время смотрела на дерево у себя над головой. Я хотела, чтобы оно следило за мной и запоминало все движения этой совершенно чужой девочки, валявшейся у его подножия. Прежней Лоры больше не существовало. Она должна была сгинуть. Я же просто пользуюсь иногда ее голосом: гораздо легче получить то, что хочешь, когда произносишь слова ласковым тоном маленькой девочки.

Затем я сбросила платье и начала касаться руками своих грудей: время от времени я слюнявила пальцы и размазывала влагу по соскам. Водя пальцами вокруг сосков, я пыталась повторять то, что делают ребята своими языками. Когда мне становилось особенно приятно, я постанывала. А когда делала себе больно и соски становились розовыми, начинала плакать.

Между тем в лесу поднялся ветер, и я почувствовала, как он обвевает мою голую грудь. Помнится, я несколько раз повторила:

— О, кто бы ты ни был… мне так приятно от твоего прикосновения… Так приятно…

Тут я почувствовала между ног влагу и скинула трусики, так что осталась совсем голая. Я стала вслух разговаривать с БОБом и при этом дотрагивалась до своего заповедного места, моей маленькой кнопочки.

— БОБ! Бобби! — звала я его. — У Лоры есть для тебя сладкая булочка. Такая чистенькая, миленькая, что просто м-м-м-м-м… Ручаюсь тебе, что тебе она придется по вкусу… Приходи же, БОБ! Приходи — и давай поиграем вместе…

Ветер усиливался, но БОБ все равно так и не появился.

У меня был такой сильный оргазм, как никогда раньше. Мое тело никак не могло остановиться, и мне пришлось ухватиться за дерево с такой силой, что оторвался большой кусок коры: теперь я вцепилась в дерево ногтями… И только тогда понемногу стала успокаиваться. От марихуаны и моего маленького представления, разыгранного в лесу, мне стало так тепло, что, лежа голой на земле, я чуть было не заснула. Но я понимала, что делать этого нельзя, и устояла перед соблазном. Его все не было. День или ночь — какое это имеет значение. Я доказала ему, что не боюсь. Я трогала себя под его деревом. Звала его и всячески издевалась над ним. Я выдержу это испытание… вот увидишь. Если БОБ хочет, чтобы я стала испорченной, я стану ею, нужно только еще немного времени. Я могу сделаться такой, как он хочет.

Возвращаясь из леса, я чуть не погибла: откуда ни возьмись, на меня сверху ринулась огромная сова. Я почувствовала силу ее крыльев, рассекавших воздух прямо перед моим лицом. Я вспомнила Маргарет. Вспомнила ее слова:

«Многие вещи не такие, какими кажутся».

О, как я боялась этого. Самого этого места, малейшей мысли о том, что мне придется трогать себя, дразнить себя. С этим покончено. Я побывала здесь — и ничего страшного. Да, тут темно и мрачно, но мне нравится это место. Я ему рада. И не стану противиться, даже если здесь в меня будут проникать так глубоко, что сделают больно. Я нашла светлое пятно радости в этом мраке. Мой план еще не выполнен до конца.

Я вернусь, БОБ. Вернусь, чтобы принять тебя в себя, хотя ты и думал, что я не смогу этого сделать. Я вернусь.

Лора.

3 августа 1986

Дорогой Дневник!

Сообщаю тебе, что остаток того дня я провела с Троем в конюшне. Общение с ним успокоило меня, и я вернулась вечером домой, чувствуя себя сильной и полностью обновленной. При этом меня не посещали никакие мысли о том, что я плохая или делаю не то. У меня было твердое намерение раз и навсегда покончить с этим человеком, издевавшимся надо мной и причинявшим боль. Человеком, известным мне только по имени. Я ведь не знаю, ни где он живет, ни откуда является. Но я заставлю его вернуться. Мучитель, он не получит удовольствия от своих пыток, если жертва станет кричать и требовать новых.