Твои нежные руки
Шрифт:
— Пойдем, голубка моя, — пропел он, — я отведу тебя в каюту, там гораздо теплее. Видишь, солнце скрылось за тучами и скоро пойдет снег.
— Хорошо, — неохотно вымолвила она, глядя мимо него, на бесконечные волны, плескавшиеся до самого горизонта, где они сливались со стальными облаками.
— Повезло, что до сих пор погода была неплохой, но сейчас, кажется, надвигается шторм. Мы недалеко от Бискайского залива, а здесь всегда море бурное. Идем же, голубка, я принесу тебе грог, чтобы согреть кровь.
Крик, донесшийся сверху, привлек его внимание. Дон Карлос, закинув голову, отыскал глазами впередсмотрящего, неустанно бдевшего в своем одиноком гнезде на клотике.
— Вижу парус! — прогремел тот.
Дон Карлос обернулся к капитану, стоявшему на мостике с окованной медью подзорной трубой у глаз. До сих пор они встречали совсем мало судов, поскольку британские и французские военные корабли бороздили воды Португалии и Средиземное море: новая игра в кошки-мышки, с того времени как Веллингтон захватил Саламанку и разорил Сан-Себастьян, находившийся в непосредственной близости от французской границы.
Амелия передернула плечами, закуталась в ротонду и вздрогнула.
— Нет, — прошептала она, и Карлос, удивленно воззрившийся на нее, увидел смертельную бледность. — Только не это. Во второй раз я такого не перенесу…
— О чем ты, голубка? Подумаешь, всего-навсего какой-то корабль. Ты уже видишь флаг?
Он вгляделся вдаль и тихо ахнул. Не голландец… не португалец… низкая осадка и треугольный парус. Арабский дау!
Белый дымный цветок, расцветший у борта «Скрутини», и отдаленный гром положили конец всяким сомнениям. Корабль рыскнул в сторону; струи воды залили палубу и всех, кто стоял у поручня. Амелия ахнула, смахнула с глаз соленые капли и стиснула руку дона Карлоса, не обращая внимания на уговоры спуститься вниз. Глаза ее странно блеснули.
— Совсем как в тот раз, — пробормотала она. — Этому суждено было случиться опять. Такова моя судьба, и от нее не убежишь. Не стоило и пытаться.
— Идем же, — настаивал он, очевидно, приняв ее откровения за истерику, — пусть капитан сначала узнает, что им нужно.
— Я знаю, что они хотят, — выдохнула девушка, но послушно последовала за ним в полутемный проход, ведущий к каюте. После очередного выстрела до них донеслись крики раненых.
— Если нас возьмут в плен, ты моя жена, ясно? — мрачно бросил дон Карлос. — Если поклянешься, что ты к тому же внучка графини, за тебя запросят выкуп.
Амелия молча смотрела на него сверкающими, как драгоценные камни, глазами. Карлос открыл дверь и втолкнул ее в каюту.
— Оставайся здесь и не выходи, пока все не уляжется.
С этими словами он исчез. Отправился на палубу?
Амелия не знала. Окончательно обезумев, она тупо смотрела в пространство. Нет смысла прятаться. Ее все равно найдут.
Поэтому она вернулась в душный полумрак прохода, куда почти не достигал свет. Корабль сбавил скорость: очевидно, капитан велел спустить паруса. Послышались знакомый отвратительный скрип борта о борт, приглушенный рев голосов, и все судно содрогнулось от громового топота ног. Давний кошмар снова ожил, воспоминания былого вернулись с болезненной ясностью, только на этот раз рядом не было Кита, чтобы помочь и закрыть собой.
Зажмурившись от ужаса, девушка прижалась к переборке в ожидании неизбежного. Все уже было раньше: вопли, крики умирающих, лязг стали и, наконец, мертвенная тишина. Словно тяжелый саван окутал «Скрутини», только поскрипывали канаты и стонало мокрое дерево. Внизу было душно, сыро, и Амелия дрожала в ознобе. Пронзительный визг разорвал молчание, но тут же оборвался, и Амелия открыла глаза. Шли минуты, но ничего не менялось, лишь множество ног шаркали о доски палубы. Девушка подняла голову, заметила что-то яркое, мелькнувшее в щели люка.
Кто-то засмеялся, раздался глухой удар… На верхней ступеньке трапа показались босые ступни. Полы красочного одеяния развевались вокруг смуглых ног. Незнакомец спустился ниже и стал всматриваться в темноту. Белые зубы сверкнули на лице, обожженном солнцем дочерна.
Амелия поняла, что это конец. Пираты, и даже не англичане, американцы или, на худой конец, французы.
Арабские корсары, чума и проклятие морей.
Сердце трепыхалось в груди пойманной птицей, ладони взмокли от пота, зато во рту пересохло так, что было больно глотать. Она не издала ни звука, когда он спрыгнул вниз и потянулся к ней. Шершавая рука погладила ее щеку. Араб улыбнулся и произнес что-то на незнакомом, певучем, чем-то напоминавшем музыкальные фразы языке. И когда потянул ее за собой, Амелия и не подумала сопротивляться, словно ее телом завладел кто-то другой, покорный и смиренный.
На палубе, словно яркие стрекозы, сновали арабы: поднимались на ванты, ныряли в трюмы. Команду согнали к грот-мачте. Среди матросов жался перепуганный дон Карлос. Кругом валялись трупы. Не успела Амелия опомниться, как тела собрали и покидали за борт, равнодушно, будто узлы с лохмотьями.
Араб подтащил ее к борту, подхватил за талию и ловко перебросил на соседнее судно, небольшое и тоже ярко раскрашенное. За ней последовали другие пленники, все женщины, с которыми она успела познакомиться за несколько дней путешествия. Большинство не могли слова вымолвить от испуга, но две бедняжки кричали и плакали, пока корсар не увел их. Больше Амелия их не видела, даже после того, как абордажные крюки были сняты и пиратский корабль отвалил. Она боялась даже думать о том, что случилось с ними.
Вокруг то и дело звучали команды и резкие приказы, которых она не понимала, зато жесты оказались достаточно красноречивы, и она в тупом молчании повиновалась. Вместо того чтобы, подобно «Скрутини», лениво переваливаться по волнам, этот корабль разрезал воду, как рыба, грациозный и быстроходный.
Она, словно во сне, сознавала, что ей протягивают мелкую миску, из которой пришлось есть руками какое то странное блюдо, а потом запивать все это жидкой сладкой водичкой, похожей на разбавленное молоко. Женщины почти не переговаривались, боязливо ловя каждое движение похитителей.
В эту ночь шел дождь. Крупные капли барабанили по доскам, раскачивая корабль. Пираты рассыпались по мачтам, подоткнув предварительно длинные одеяния.
Амелия не спала: забравшись под сверток парусины, она наблюдала, как по доскам змеятся прозрачные ручейки, а молнии раскалывают темное небо.
Однако к утру шторм улегся, и Амелию ослепило неестественно яркое солнце. К ней робко приблизилась Сара Перселл, с которой она частенько болтала на борту «Скрутини».
— Знаете, они нас продадут, — опасливо озираясь, выпалила она. Амелия уставилась на Сару, гадая: неужели и она сама выглядит такой же встрепанной и измученной? Наверняка!