Творческий подход к предвидению
Шрифт:
— Даже если бы Руби согласилась, то я бы не смог. Они пытали ее, чтобы добиться моего согласия. Кейтлинн использовала свои силы, чтобы снова и снова бить Руби током, — Лео вздрогнул. — Что бы ни случилось, я никогда не отдам своего ребенка Малмейнам.
Робин застыл.
— Что ты сказал?
Лео нахмурился.
— Я никогда не отдам своего ребенка Малмейнам.
Робин и Акана обменялись взглядами.
— Неужели все так просто?
— Ребенок будет наполовину человеком. Значит, Малмейны решили, что его будет легче контролировать, — Акана стала расхаживать по комнате. — Но я думала, что они хотели использовать семя Лео, чтобы
— Когда жизнь вручает вам лимоны, сделайте лимонад? — Робин потер глаза. — Все это может оказаться погоней за призраками. Мы знаем, что Малмейны хотят контролировать пророчество, но понимают ли они вообще, что оно означает?
Акана прикусила губу в надежде, что Шейн не сильно рассердится.
— Это может иметь какое-то отношение к статуям, которые создает Шейн, — Лео прислушивался к каждому слову, все еще хмурясь и поглаживая спящую пару. — К тем, что обозначают тебя и Оберона?
Робин покачал головой, а Акана кивнула. Хоб вскочил на ноги также быстро, как молния, а его красивые голубые глаза вспыхнули ярко-зеленым пламенем.
— Что ты знаешь?
— Только то, что статуи имеют какое-то отношение к пророчеству, но Шейн не уверен, в чем именно суть
Робин глубоко вздохнул.
— Мне нужно поговорить с Шейном, — миниатюрный торнадо закружился вокруг Хоба и вскоре исчез. Единственный признак, который свидетельствовал о том, что Робин был здесь — оставленная остывающая чашка чая.
— Как думаешь, пророчество связано со статуей Робина или Оберона?
— Оберона, — Акана была практически уверена в этом. Шейн закончил статую Робина, но не Оберона. Пришло время завершить работу.
Она вновь принялась расхаживать по комнате, сжимая и разжимая пальцы. Ей так хотелось слетать и проверить Шейна, но Робин дал ей задание, которое нужно было выполнить. Акана была обязана защитить Лео и Руби. Кроме того, Хоб сам отправился поговорить с Шейном. Если что-то вдруг пойдет не так, то Робин позаботится об этом.
Акана сжала кулаки. Робин убережет Шейна. Она должна в это верить.
***
Шейн слышал, как они двигались. Даже его отец не смог бы остановить то, что надвигалось. Пришедшие за ним были слишком осторожны. Шейн поморщился и провел рукой по холодному железному лезвию, отрешенно наблюдая, как потекла кровь. Если бы он мог избежать этого, то, Боже милостивый, так бы и поступил, но другого выхода не было.
Шейн протянул руку и позволил своей крови нарисовать историю, которую хотел рассказать.
— Шейн.
Шейн обернулся. Позади стоял тот, с кем, как ему казалось, он был хорошо знаком и кому доверял. Предательство было сокрушительным. Должно быть, он планировал это с самого начала. Когда последовал первый удар, Шейн попытался блокировать его, но не существовало способа остановить то, что приближалось. Его нельзя было спасти. Шейн боролся достаточно, чтобы они не подумали, будто он сдался, но не настолько, чтобы нанести себе непоправимый урон. Он убедился, что они оба истекали кровью, добавив их сущность к холсту, который остался в студии.
Удар по затылку вынудил его погрузиться во тьму.
***
Робин уставился на обломки мастерской Шейна Джолуна Данна и зарычал. Кровь, слишком много крови, окрашивала бетонный пол. Не все принадлежало гибриду, но достаточно, чтобы Робин
Горе тем, кто причинит Шейну вред, ибо драконы были свирепы, когда дело доходило до защиты своих.
Хоб посмотрел на то место, где стояла его статуя, и замер. Там, где когда-то находился шар из зазубренного металла и стекла, была новая статуя, которая вынудила Робина выругаться на нескольких разных языках. На серебряном столе извивалась в агонии фигура из золота и зеленого стекла. В сердце стеклянного человека каким-то образом полыхал огонь — обман зрения из-за света, который, когда Робин двигался, исчезал. Темные завитки, напоминающие дым, тянулись от стола к телу мужчины. Это зрелище показалось Робину слишком знакомым. Рот стеклянного человека был открыт в беззвучном крике, а один кулак сжимал золотую колючую розу, один лепесток которой висел на волоске, готовясь к падению. Под сжатым пальцами фигуры на полу валялись лепестки роз, черное стекло которых было окаймлено выцветшим золотом. Вторая рука фигуры тянулась к чему-то невидимому, на это взирало и искаженное агонией лицо.
Над стеклянным человеком стояла фигура в черном плаще с капюшоном, как и все злодеи. Но что вызвало в Робине холод, пробирающий до глубины души — горящие зеленые глаза на лице врага. Глаза были хорошо ему знакомы, потому что он видел их в зеркале каждый день.
Робин выдохнул, и черная фигура разлетелась на осколки.
— Робин?
Он обернулся и увидел стоящего позади Шона Данна. Ярость лепрекона не уступала гневу Хоба. Шон смотрел на разбитое черное стекло с непроницаемым выражением лица, но под его ногами вздымалась земля. Если бы Робин не обладал такой мощью, то грохнулся бы на задницу. А так он едва не пошатнулся, вновь удивившись силе, которую демонстрировали лепреконы Данн.
— Где мой сын?
Робин выпустил когти и ухмыльнулся.
— Хороший вопрос.
***
Акана потерла руки. Что-то было не так. Случилось действительно нечто серьезное, так как ее дракон был очень расстроен. Потребовалось три попытки, чтобы открыть внутреннее зрение, вот насколько огорчился дракон.
Когда Акане все же удалось вызвать видения, то она вскрикнула от ужаса. Яркий свет Шейна был приглушен, едва видимый для ее внутреннего взора. Его светлые волосы слиплись от крови, голубые глаза были закрыты. Акана взмолилась, чтобы она ошибалась. Она не сумела определить местоположение Шейна. Там стояла кромешная тьма даже для глаз дракона. Акана закричала. Ее яростный вой был громким. От осознания того, что ее супруг был ранен или, возможно, умирал, Акана сбросила личину, высвободив свою гибридную форму.
— Акана?
Она повернулась. Ее ярость была так сильна, что Лео, казалось, купался в рубиновом свете.
— Они причинили ему боль.
— Кому? — он удивительно сильно для почти чистокровного Сидхе схватил ее за руки. — Шейну?
Акана кивнула, легко вырываясь из его хватки. Она должна была уйти, должна была найти Шейна, должна была остановить Малмейнов, чтобы они не причинили еще больший вред ее паре. Акана жаждала вонзиться зубами во врагов и попробовать их кровь, наслаждаясь чужой болью до тех пор, пока не убедится, что они больше никогда не причинят вред Шейну.