Творческий вечер в библиотеке имени сэра Фрэнсиса Дрейка
Шрифт:
– Даже не знаю, с чего начать и о чем говорить! – сказал писатель неожиданно для самого себя. Он тут же смутился, похлопал зачем-то по глянцевой книжной стопке на краю стола и растерянно повернулся в сторону.
– А вы начните со своих книг, - ободряюще кивнула ему женщина-библиотекарь со старомодным выражением глаз за стеклами старомодных очков, – затем к ним же перейдите, ими и завершите, если вы не против. Впрочем, некоторые писатели предпочитают говорить о дайвинге, копирайте, своей собаке или планах по переустройству России.
Она улыбнулась и сделала рукою гостеприимный жест.
– Нет-нет! – всполошился писатель. – О книгах, разумеется, о книгах! Я же писатель!
Библиотекарь еще раз улыбнулась и сделала рукою неопределенный жест.
– Э-э-э… Мои книги, ну да… Вот они… - он протянул ладонь, опять собираясь похлопать по стопке и тут же одернул ее. – Это я их написал…
Писатель почувствовал, что ему стало совсем плохо.
– А мне понравилось! – нарушил тишину девичий голос. – И маме моей понравилось. Мы с ней вместе читали и плакали. Хорошая книжка!
Писатель вдруг обнаружил, что может дышать и очень обрадовался:
– Да? А какая?
– Ну, там где она говорит ему, что он вообще тормоз походу, потому что он на нее никак, хотя самом деле он был ни при чем, это все та грымза, которая всю дорогу выделывалась, что она такая вся из себя, а он ей был не нужен, это она тому своему просто отомстить хотела!
Писатель обрадованно закивал, судорожно соображая, о какой именно книге идет речь.
– Ну, там еще в конце она ему говорит, что ее достали все эти мансы, - пришел ему на помощь голосок, - а он, наконец, втыкает, что это, типа, всё. А еще я спросить хотела: та, с которой он раньше был, умерла или нет?
– Я не знаю… - выдавил растерянно писатель.
Девичий голос разочарованно вздохнул.
Кто-то прокашлялся и сказал радостно:
– В вашей книге «Ну, попади!» ГГ использует в бою ручной пулемет Дегтярева. И это – в 1925 году!
– А кто такой гэгэ? – шепотом спросил писатель в сторону.
Библиотекарь вздохнула:
– Главный герой…
– И что не так с пулеметом, двадцать пятым годом и моим гэгэ?
– А то, - сказал тот же голос уже с полным торжеством, - что ДП (Дегтярёва Пехотный, индекс ГАУ — 56-Р-321) — ручной пулемёт, разработанный В. А. Дегтярёвым, принят на вооружение РККА только в 1927 году! Автор, учи матчасть!
При последних словах часть аудитории заметно оживилась. Выражение «Автор, учи матчасть!», похоже, пользовалось здесь особым пиететом и трепетной любовью.
– Вот как? Спасибо за уточнение, надо будет поправить.
Голос явно не слушал его и продолжал бубнить, благоговейно услаждая себя точной и обстоятельной информацией. Писателю показалось, что в воздухе отчетливо запахло Гуглом и Википедией.
– Автор, а когда будет прода?
– Простите, что?
Библиотекарь опять вздохнула:
– Надо полагать, прода – это часть произведения, следующая за начей!
– О, Господи…
От стены, на которой висела забытая с былых времен карта США, послышалось с покровительственной вальяжностью:
– Книга «Трамвай 2033». Конструкция сюжета: неплохая задумка испоганена логическими проколами и бездарностью автора. Уровень автора - третий курс политеха. Диалоги - картон. Умение рисовать словами - среднее. Юмор отсутствует. Конструкция мира небрежная. Образы - картон.
– Эй, ты чего мои выражения тыришь? – сказал кто-то обиженно. – Это я всегда говорю «картон»!
– Нет, я!
– Нет, я!
– Друзья, не надо ссориться! Эта острота – наше общее достояние! Все мы не одну тысячу раз использовали ее, а она по-прежнему как новенькая!
– А разве нет? Я каждый раз, как напишу «картон», так думаю: до чего же это смешно и какой я молодец!
– Я вам так скажу, - раздалось авторитетно, - каждый из нас, кто употреблял, употребляет и будет употреблять определение «картон», имеет полное право именовать себя остроумным до конца времен!
Аудитория удовлетворенно заурчала.
Писатель растерянно посмотрел на библиотекаря. За стеклами старомодных очков блеснуло старомодное выражение глаз.
– А в вашей последней книге на всем пути главного героя – сплошные рояли в кустах!
Аудитория разразилась стонами – очевидно, слово «рояли» привычно вызывали здесь состояние, близкое к массовому оргазму.
– Нет, за роялями даже и кустов не видно!
– Рояль на рояле сидит и роялем погоняет!
– Рояли… А-а-а!..
– О, да… Рояли… О-о-о…
– Еще раз скажи: «рояль»…
– Рояль… Рояль… Рояль…
– О…
Кто-то стал упоенно рассуждать о преимуществах бессемеровского метода переработки чугуна перед томасовским в эпоху энеолита. Ему аргументированно указали, что он мудак и посоветовали идти в жопу. Молодой человек в первом ряду стал загибать пальцы, перечисляя с какими книгами у него ассоциируется последняя авторская. Его никто не слушал. Данные о боеспособности Вермахта по состоянию на 21. 06. 1941 наталкивались на стройную статистику падения рождаемости в Нечерноземье и отзывались лязгом металла и снопами искр. Со всех сторон хлынули взаимные предложения о вступлении в половую связь с животным миром и неодушевленными предметами.
– Может, я пойду? – неуверенно сказал писатель.
– Да, конечно. Они и не заметят, что вас нет.
Библиотекарь сняла очки и потерла усталые глаза.
***