Твоя чужая
Шрифт:
Я икнула от неожиданности, робко поднимая глаза на него.
– Да, да, – продолжил Даниил: – И не смотри так на меня, будто олененок из мультика, я не герой и не спаситель. В свободное время можешь делать, что душе угодно, мне без разницы Быков там будет или еще сто пятьдесят человек, но пока ты под моей ответственностью, руководить процессом буду я. Никакой самодеятельности, ты поняла?!
– Не совсем.
– Заканчивай с играми, и выброси уже эту дрянь, которой снабжает тебя Игорь Михайлович, – выдал Сергеев, будто видел сквозь стены и расстояние.
– И откуда ты только взялся такой умный?! – не удержалась я, чтоб не съязвить напоследок.
– Тебе конкретно или обойдешься общим
Но где я, а где он. У него жена, семья, а у меня захудалая квартира, нуждающаяся в ремонте, покореженная жизнь, да и я чужая стала для самой себя. Необъяснимо это, но точнее и не скажешь, потерянная для общества, для семьи, друзей, для жизни.
– Ладно, я все поняла, завтра, как штык буду у тебя в кабинете. Постараюсь не захворать и не саботировать! – отодвигаясь от него, хмыкнула в ответ, понимая, что пора прощаться, иначе спорить мы можем до бесконечности.
Сергеев развернулся и направился к двери, я молча плелась следом, шаркая ногами по изношенному линолеуму, в котором местами уже зияли дыры. С каждым шагом Даниила, моя коморка наполнялась тенью, туманов, который стелился по полу, медленно, поднимаясь по стенам, словно лианы. Пытаясь сбросить с себя навязчивые мысли, которые были точно сейчас не ко времени и не ко двору, я тряхнула головой, но, к сожалению, ничего путного из этого не вышло. Аромат его одеколона залез мне под кожу, распространяясь с током крови по организму, и с каждой секундой, он, как отрава приближал паралич моих мыслей.
– До встречи, – пробурчала я невнятно, уже держась за ручку двери с намерением захлопнуть, но Сергеев снова проделал трюк, показывая, кто здесь главный.
Схватив меня за кисть руки, он нагнулся чуть вперед и практически уперся своим лбом в мой, мы не сводили взгляда друг с друга, кажется, я даже забыла, как дышать, то ли от страха, то ли отчего-то другого… Я рефлекторно облизнула губы, и, наверное, залилась румянцем, потому что подобие улыбки проскользнуло на его губах, и милая ямочка появилась на щеке. Тело напоминало пружину, которую отпусти слегка, и она покажет свою силу, шестое чувство подсказывало, оно кричало и вопило, топая ногами, что попала я в капкан, и смогу ли выбраться – большой вопрос. Но в то же время ощущение спокойствия царило в атмосфере, безмятежность мгновения завораживала, заставляя кровь бежать чуть медленнее, превращая ее в кисель.
– Мы так и будем стоять?! – проскрипела я, словно старая дверь, на которой давненько не смазывали петли.
– Да, – будто пробудившись, выдал Даниил, фокусируясь на своих ботинках, – до завтра.
Когда за ним закрылась дверь, я медленно сползла по стене, обхватывая колени руками. Снова тишина, звенящая, давящая! Одиночество, и тиканье часов. Удивительно, но захотелось, чтобы он вернулся, пусть ругается, сквернословит, достает своим умными фразами и нравоучениями, но отчего-то в его присутствии я ощущаю себя живой. Словно ветка на засохшем дереве, ветка, которая еще надеется, что придет весна, и она будет способна к цветению.
– Глупые мысли, – откидывая прядь со лба, фыркнула я, поднимаясь.
День только начался, а чем занять себя я даже не представляла, хотелось лечь и отрубиться, чтоб даже сны не донимали. Но увы, моим мечтам и желаниям сбыться не удалось. Шум, неожиданный, громкий послышался с улицы, потом крики и визг прохожих, и вот я уже сорвалась с места в попытке выбежать быстрее из этих четырех стен. Хотя, по-хорошему, лучше б мне сидеть в своей коморке.
Дом наш нельзя назвать благополучным, прибежище разных социальных прослоек, но в основном тут преобладали такие же, как и я. Грязные, разучившиеся мечтать, неожидающие, что завтра будет новый день и он, возможно, станет лучше предыдущего. Вероятно, поэтому с завидной периодичностью во дворе, да и между соседями, частенько случались перепалки, иногда с поножовщиной и даже стрельбой. В этот раз видимо все разворачивалось по первому сценарию. Голос Марины я узнала практически сразу, ее стон, а потом грохот и визг, с последующей матерщиной. Девушка лет тридцати, которая вот уже несколько месяцев прочно сидела на игле, и завязывать с дурной привычкой, по-видимому, не собиралась, отчаянно бранилась. Выскочив из подъезда, я пулей понеслась в эпицентр скандала, где уже отчаянная Маринка, размахивая руками, в которых был перочинный нож грозила своей старой матери, что зарежет ее, если та не сподобится поделиться пенсией, так как девушка уже неделю без дозы, и клеммы срывает окончательно. Старенькая тетя Люся, прижимая к груди таз с выстиранным бельем, старалась успокоить дочь, но так только распалялась, будто котел со смолой.
– Маринка, уймись, зараза, – выкрикнула я, подскочив к ним, но притормаживая на расстоянии в несколько метров.
– Тебе чего надо, а?! Ты ж такая же, слушай, – пропищала она, сменяя дерзкий тон на просящий, – а у тебя взаймы не будет, Ксю, ну ты ж понимаешь, как сейчас сложно.
Маринку трясло, глаза блуждали по моему лицу, и было заметное, что еще немного и она начнет рвать на себе волосы, ударяясь головой о твердую поверхность. Руки и ноги ее и так уже жили отдельно, коленки дрожали, а кисти она заламывала, будто у нее нервный чес. Вздыбившиеся волосы, который девушка расчесывала дай Бог пару неделю назад напоминал мочалку, а лицо приобрела оттенок желтизны.
– Марин, тебе не надо, мать права надо завязывать, ты посмотри на себя, сдохнешь ведь в ближайшей канаве скоро, печень-то уже дала сбой, сама понимаешь, – протягивая руку к ней, начала я спокойным тоном, стараясь переключить внимание девушки на себя.
– Не у всех выдержка, – оскалилась она тем, что осталось от зубов, – красотой-то я в отца пошла, – сплюнула Маринка, – поэтому рожа страшная, не хотят меня мужики, это тебя, то один, то второй подвозит, тебе легко.
– Легко? – выдохнула я, делая еще один шаг ей навстречу. – К дьяволу такую легкость, я б предпочла ходить с твоей рожей, да чтоб только жив был мой сын и муж.
– Не надо давить на жалость, Ксюха, – прыснула она, выбрасывая руку с ножом вперед.
– Дура, – выкрикнула я, и ухватилась за лезвие, заламывая ее руку.
С Маринкой мы были в равных весовых категориях, поэтому я приблизительно рассчитывала на то, что смогу ее побороть, тем более опыт уже имелся. Но то ли я теряю сноровку, то ли Маринка на фоне ломки стала сильнее и агрессивнее, но сумела изловчиться паучиха и все-таки немного задела меня. Я б может и не заметила в пылу борьбы, но старушки, собравшиеся вокруг нас к тому времени, завизжали, увидев кровь на моей футболке. Сцепив зубы, я ударила Маринку ногой в колено и она, падая спиной на землю, повалила и меня следом, сколько б мы так катались в пыли – неизвестно, но внезапно чьи-тол сильные и уже знакомые руки, выдернули меня из этого клубка. Боль пронзила бок, заставляя морщиться и стонать.
– Мать вашу, устроили тут бедлам, – гаркнул знакомый баритон, – чего добиваетесь, чтоб я вызвал наряд и вас всех закрыли в кутузке?!
Бабульки разом поникли, и лишь Маринка – грязная, как поросенок, внимательно взирала снизу-вверх на Даниила.
Его взгляд метал молнии и лучше, что я могла сейчас сделать – это держать язык за зубами.
– Матушка, дочь ваша?! – обратился он к испуганной тетке.
– Моя, – промямлила та, – пожалуйста, не забирай ее, я обещаю, что следить буду, запру дома и не выпущу.