Твоя навеки
Шрифт:
— Нет, не будет такого, потому что я люблю Санти, — упрямо произнесла София.
Дермот О'Двайер скривил в усмешке уголок рта, продолжая попыхивать трубкой. Он посмотрел в горящее нетерпением лицо внучки и кивнул.
— Это будет справедливо, София Мелоди, если ты дождешься его. Он вернется. Он ведь не уезжает навсегда.
Как и обычно, дедушка О'Двайер не мог долго противиться желаниям своей внучки. Даже если речь шла о ее любви к Сантьяго Соланасу.
— Нет.
— Тогда наберись терпения. Только терпеливая кошка поймает мышку.
— Нет, не так. Только быстрая кошка схватит мышку.
Ее лицо озарилось
— Ну что ж, если ты настаиваешь, то пусть будет так, моя дорогая.
В начале марта, когда листва на деревьях начинает опадать, после долгих летних каникул, которые тянулись с конца декабря, София стояла перед домом Мигеля и Чикиты, чтобы сказать Санти «до свидания». Глядя на густые тени, которые, казалось, росли, чтобы напугать ее, она вспоминала слова дедушки О'Двайера. Она будет терпеливой кошкой, которая, в конце концов, схватит мышку. Она будет ждать его и не станет смотреть в сторону других парней. Она останется верной ему до конца дней.
Последние несколько недель были очень тяжелыми для Софии. Она боялась, что расплачется и этим выдаст себя в присутствии Санти. Ей приходилось сдерживать себя каждый раз, когда хотелось сказать: «Я люблю тебя». У нее и вправду могли бы сорваться с уст эти слова, когда эмоциональное напряжение достигало предела. Софии приходилось скрывать свои чувства от членов семьи, в то время как ей хотелось выплакаться, настолько пусто было у нее на душе.
Санти очень осторожно высказывался теперь о предстоящем путешествии, чтобы лишний раз не травмировать ее. Он боялся снова довести ее до слез. Его очень тронули ее непосредственность и сила привязанности к нему. Он ощущал себя героем, который отправляется покорять чужие земли под стенания женщин, готовых рвать на себе волосы от одной мысли о предстоящей разлуке. Он знал, что не будет скучать по ней. Конечно, он будет писать Софии, как своей младшей и обожающей его сестре, но он будет писать также и Марии, и матери. Его ждала Америка — эта страна манила его своей открытостью. Она обещала ему встречу с длинноногими красотками, не слишком обремененными высокими моральными принципами. Он не мог дождаться момента, когда пересечет границу. Кроме того, София будет здесь, когда он вернется.
Наконец Санти вышел из дома. Антонио с багажом следовал за молодым сеньором. Санти обнял плачущую Марию и обменялся крепким рукопожатием с Фернандо, который в глубине души радовался отъезду брата. Фернандо думал о разлуке с Санти с облегчением. У брата все получалось, он умел всех очаровывать, со всеми ладить, всех рассмешить. Он плыл по морю жизни, как легкий парусник, в то время как Фернандо ощущал себя тяжелым буксиром. Ему приходилось тяжело и упорно работать, но результат, которого он достигал, не радовал его самого. Нет, он не жалел о том, что брат уезжает. Теперь, когда Фернандо не будет находиться в его тени, он может немного насладиться ролью лидера. Панчито сидел на руках у старенькой Энкарнасион. Он был слишком мал, чтобы понимать смысл происходящего. Когда Санти обнял Софию, он снова пообещал ей, что будет часто писать.
— Ты уже не сердишься на меня? — спросил он, широко улыбаясь.
— Еще как сержусь, но прощу, как только ты вернешься, — ответила она, сдерживая слезы.
От его прикосновений у нее шла кругом голова, но Санти не подозревал, как тяжело ей сдерживать себя, чтобы не разрыдаться при всех. Когда он поцеловал ее, у нее остановилось
Мигель и Чикита сели в машину и крикнули сыну, чтобы тот поторопился. Они опаздывали. Он махнул всем с заднего сиденья. Фернандо зашел в дом. Мария и София стояли и смотрели вслед машине даже после того, как она исчезла из виду.
Следующие несколько дней тянулись мучительно долго. София пребывала в дурном расположении духа, и никто не мог развеять ее плохого настроения, даже дедушка О'Двайер, с его резкими замечаниями. Мария только и делала, что щебетала, чем раздражала Софию еще больше. Ей так хотелось побыть одной, чтобы полностью отдаться своей тоске. Каникулы уже подходили к концу, а с ними заканчивались и длинные летние дни. Наконец Мария решила, что с нее хватит.
— Ради всего святого, София, прекрати это, — сказала она, когда ее кузина отказалась играть с ней в теннис.
— Прекратить что?
— Выглядеть так, как будто ты носишь траур.
— Я грущу, вот и все. Разве мне нельзя грустить? — язвительно заметила София.
— Он всего лишь твой кузен. Ты ведешь себя так, словно влюблена в него.
— Я действительно влюблена в него, — забыв о стыде, ответила София. — И мне плевать на то, кто об этом знает.
Мария была явно шокирована.
— Он твой двоюродный брат, София. Ты не можешь любить своего двоюродного брата.
— А я люблю. У тебя из-за этого какие-то проблемы? — с вызовом спросила она.
Мария секунду помолчала. Ее захлестнула волна ревности. Она вскочила на ноги и бросила Софии:
— Тебе пора вырасти! Уже прошло время детских увлечений! В любом случае, Санти в тебя не влюблен. Иначе ему не понравилась бы Ева. Разве ты не видишь, что выставляешь себя на посмешище? Это настоящий позор, то, что ты сказала. Как можно быть влюбленной в члена своей семьи?! Это инцест. Вот как это называется — инцест, — с нажимом произнесла она.
— Инцест — это связь брата и сестры. А Санти мой кузен, — парировала София. — Ты, наверное, больше не хочешь быть мне подругой?
Мария растерянно наблюдала за тем, как ее кузина выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что на пол посыпалась штукатурка.
Мария разразилась слезами. Как София могла влюбиться в Санти? Он был ее кузеном. Это против всех правил. Она сидела, думая о том, что произошло и, прокручивая в уме услышанные от Софии слова. Мария пыталась разобраться в своих ощущениях. Ревность, отчуждение... Они всегда были втроем. А теперь внезапно их осталось только двое, и места для Марии не было.
К началу учебного года София все еще не разговаривала с Марией. Они сидели в машине, храня ледяное молчание, пока Джакинто вез их в школу. София демонстративно отказывалась даже смотреть в сторону кузины. Мария и раньше ссорилась с Софией, но всегда уступала первой. Каким-то образом София умела сохранять враждебное настроение дольше, чем это было принято между близкими друзьями. У нее был талант отключать эмоции, когда ей требовалось. Она словно получала удовольствие от мелодрам. Во время перемен она намеренно избегала Марию. Громко смеясь с другими подругами, София бросала в сторону своей кузины злые насмешливые взгляды.