Ты куда, Моисей?

В знаменитом кафе «Тигр», в пригороде Буэнос-Айреса Палермо, где каждый день собирались разные прославленные личности, в апреле 1921 года случилась драка. Ничего особенного или странного для этих мест. В газетах была напечатана полицейская сводка об убийстве актера, практически никому не известного. Вроде бы три перепивших клиента напали на несчастного и изрезали его ножами. Бедолага тут же и скончался — в луже крови. Об этом преступлении много чего говорили, но столько всего разного, и живописали в таких подробностях, которые превосходили самые изощренные фантазии. Очевидцы происшествия были, но они скрывались от общественности. Однако то, о чем умалчивала полицейская сводка, возникало в рассказах якобы присутствовавших при том лиц: убийцы были людьми известными. Наверное, как раз по этой причине их имена так и не предали гласности. Владелец кафе, судя по одним источникам, три десятилетия спустя стал горячим поклонником Перона, а по другим — противником его режима; он заявил, что ни с одним из участников инцидента не знаком, и вообще видел их впервые в жизни. Никто так и не мог сказать, поймали убийц, осудили их или же преступление осталось нераскрытым, как это очень часто бывает в больших городах. На то, чтобы люди забыли об этом случае и репутация заведения была восстановлена, потребовалось время. Теперь уже никто не вспоминал об этом убийстве и никто не знал, как звали жертву и где ее похоронили. Только на стене, над одним из столиков, осталась висеть трость покойного. Но кто помнил — тот помнил.

Как-то осенью 1923

года один известный аргентинский издатель выпустил книгу молодого писателя Хорхе Луиса Борхеса «Пыл Буэнос-Айреса». Критики восторженно приветствовали ее и единодушно постановили, что это — новый и свежий голос в латиноамериканской литературе. Следующие книги автора также пользовались успехом, и вскоре вокруг них образовались целые школы и течения молодых писателей Европы и Америки. Особенно расхваливали последний сборник рассказов Борхеса «Всеобщая история бесчестия», увидевший свет в 1935 году. С именем Борхеса чаще всего связывали следующие слова: «Вавилонская библиотека», «Алеф», «Тигр», «Лабиринт», «Зеркало», «Двойник». Они стали универсальной символикой для всемирной литературы, а сам писатель загадочнейшим явлением в литературе, чем-то вроде Минотавра, мифического хозяина подземелья. Вскоре писатель устроился на службу в маленькую библиотеку, где проработал целых девять лет, и, хотя позже он определил это время как «девять глубоко несчастливых лет», тем не менее, эту библиотеку назвал «пространством рая». Там он написал свои самые главные тексты и рассказы. Многочисленные критики и наилучшие специалисты в области литературного языка уже видели в нем будущего лауреата Нобелевской премии. Произведения этого писателя причисляли к вершинам современного искусства, а литературу стали делить на «до» и «после» появления Борхеса.

Удостоившийся в 1982 году Нобелевской премии Маркес, которого считали антиподом Борхеса, в официальной лекции произнес похвальные слова о творчестве своего соперника. А неофициально, на ужине, данном шведским королем в честь лауреата, Маркес сказал, что Борхес, безусловно, достоин наивысшего признания в литературе, да только очень трудно решить, кому из Борхесов следует ее вручить. Кто-то посчитал, что это просто остроумное высказывание великого писателя, а кто-то отнесся к его словам как к экспромту на извечную тему «писатель и его двойник». Один молодой итальянец, писатель и преподаватель литературы, прочитав в газете это сообщение, увидел и услышал в нем нечто большее. Этот молодой стипендиат, имя которого в нашей истории не играет никакой роли, писал диссертацию по прозе Борхеса и совершенно случайно оказался в том самом кафе, где произошло убийство никому не известного актера. Он был там один и ненароком стал свидетелем громкой беседы посетителей за соседним столиком. Он расспросил официанта, и оказалось, что это известные писатели Леопольдо Маречаль, Мухика Лайнес и Бьой Касарес [1] , книгу Касареса «Беседы с Борхесом» молодой итальянец только что прочел. Они спорили о произведениях Борхеса то всерьез, то со смехом. Лайнес сказал, что у него, как у главного героя, есть серьезные претензии к работе Маречаля и особенно к Касаресу. Подвыпивший Маречаль заявил, что он прекрасно знает, где чья работа, и нечего это обсуждать. Он, смеясь, заявил им, что каждый автор — диктатор, и он никому не позволит вторгаться на чужую территорию. Кто-то из них предложил поменяться ролями в следующей книге и восстановить справедливость, если она была нарушена. Касарес, который слыл большим мастером детективной прозы, смеялся до слез, предупреждая Маречаля, горячего поклонника Перона, авангардиста, увлекающегося мистикой, чтобы тот не забывал все же и о писателе.

Молодой преподаватель с огромным интересом и вниманием следил за остроумной перепалкой, надеясь узнать и имя писателя. Но веселые посетители вскоре покинули кафе. Молодой человек так разволновался от всего услышанного, он уже решил, что напал на след, ведущий к великому открытию. И в то же время его одолевали сомнения. А что если все это просто шутка, забава добрых приятелей. Но его подзадоривали и не давали покоя слова Маркеса, в них ему привиделась тайна.

Именно в эти дни молодой преподаватель прочитал в каком-то журнале беседу некоего журналиста с Борхесом. Писатель говорил: «Многие мои герои — мои недруги, они то и дело норовят подложить мне свинью и совсем со мной не считаются. Моя роль как писателя самая незавидная. Позвольте рассказать вам один анекдот, если у вас нет аллергии на анекдоты. Один актер гастролировал по городам и весям, рассказывая истории о храбром гаучо, которого преследует полиция. И вот в каком-то городке неподалеку от Буэнос-Айреса его попросили поменять имя главного действующего лица его пьески на имя местной знаменитости, скажем так, местного Билли Кида, чтобы доставить удовольствие здешней публике. Но за два-три дня до представления к нему явился старик. Актер сразу почувствовал, что этому человеку не раз приходилось убивать. Он был замкнутый, с трудом подбирал слова. Не мог даже толком объяснить, чего он хочет, поскольку всю свою жизнь только и делал, что убивал и убегал от полиции. Старик сказал актеру: ‘Я слышал, что кто-то появится на сцене и объявит, что он — это я. Я хочу предупредить вас, что вам не удастся никого обмануть, потому что в этом городе меня знает каждый’. Актер пытался что-то говорить ему об искусстве драматургии, но несчастный гаучо ни в какую не желал понимать его. В конце концов, он заявил: ‘Ну, может, вы и правы. Вы ученый человек, а я неграмотен. Всю жизнь я скрывался от полиции и боролся с ней. Но хочу предупредить вас, что хоть я и стар, но все еще могу постоять за себя. Если кто-то вылезет на сцену и скажет, что он — это я, у меня достанет силы подняться на сцену, и кое-кто об этом пожалеет!’ И представление отменили». В конце интервью Борхес добавил: «Я часто спрашиваю себя, найдется ли в моих трудах хотя бы одна оригинальная строчка? Может быть, то, что мы называем вымыслом, есть всего лишь обрывки наших воспоминаний?»

Молодого человека это удивило, поскольку похожую историю про гаучо он слышал накануне в кафе. Рассказывал ее Касарес, а Маречаль и Лайнес уговаривали его, чтобы тот спас героя, за которым гонится полиция, и защитил его. Это еще больше разожгло любопытство молодого человека. Он провел в Буэнос-Айресе несколько месяцев, корпя над текстами Борхеса и о Борхесе, готовясь к диссертации, а потом, с помощью знакомых, сумел добраться и до самого писателя. Ему представилась возможность лично поговорить с Борхесом и задать ему непростые вопросы и даже настойчиво потребовать ответа на них. Эта встреча была для молодого человека как волшебное сновидение — и слепой писатель, и мистическая атмосфера его дома, и слова, произнесенные им. Более всего его занимала тема двойника писателя, которая так часто появляется в рассказах Борхеса. Сам Борхес говорил о себе, что он сам как писатель — это множество людей, и потому пребывает в постоянной полемике со вторым, третьим, четвертым Борхесом. Ответы, которые выслушал молодой преподаватель, были загадочными и многозначными. Вернулся он от автора с еще более тяжким грузом дилемм и вопросов.

Молодой докторант посещал литературные вечера, участвовал в дискуссиях, общался со многими писателями, критиками и профессорами. На одной из лекций, читанных Борхесом студентам, писатель говорил о своих героях как о лицах, которые делают с ним все, что захотят, и повсюду сопровождают его. Один из описанных им героев показался внимательному слушателю похожим на Бьоя Касареса. Неужели и это всего лишь выдумка? Борхес цитировал разных авторов,

пересказывал фрагменты своих книг, вспоминал записки, наброски, заметки. Говоря о своем двойнике, он походя сообщил, что Демокрит сам себе выцарапал глаза. Молодой преподаватель усмотрел в этом что-то схожее с судьбой Борхеса. А упомянув Микеланджело, знаменитый лектор поведал любопытную историю. Когда гений Возрождения закончил прославленную фигуру Моисея, ему показалось, что его герой выглядит каким-то хмурым, даже озлобленным. Собственное творение настолько испугало его, что скульптор решил, что Моисей может накинуться на своего создателя и даже убить его. Скульптор попросил своего друга привести в мастерскую певцов и музыкантов. И когда они пришли, Микеланджело запел первым, остальные присоединились к нему. Он хотел развлечь, развеселить своего героя. Они пели и играли до поздней ночи. Но Моисей оставался хмурым и злобным. Когда гости ушли, скульптор остался один на один со своим творением. Он пытался остудить свой гнев, но вместо этого впал в депрессию. А потом вдруг страшно разозлился. Какое право имеет созданный им герой так издеваться над автором и мстить ему? Он принялся орать на него, распаляясь все сильней и сильней, требовал, чтобы его герой ему ответил. «Парли, Моей, парли, Моей! Говори, Моисей, говори!» — кричал он. Но хмурая гримаса не сходила с лица Моисея. Тогда маэстро с громким воплем набросился на святителя и долго бил его молотком по ноге, пока наконец не понял, что колотит уже по собственному телу. По сей день — за ограждением — в храме Святого Петра в Риме можно рассмотреть шрам: незалеченную рану на колене Моисея. Говорят, когда гений утихомирился, его герой встал и пошел. Художник закричал: «Ты куда, Моисей?» Ему удалось вернуть Моисея, и тот принял прежнее положение, но с тех пор Микеланджело страдал от сильнейших болей в колене. А еще Борхес говорил о том, насколько жизнь писателя зависит от его героев. А молодой преподаватель вспоминал веселую болтовню в кафе и неспешно сопоставлял обрывки того разговора.

Вокруг Борхеса разгорались нешуточные страсти. Одни расхваливали его и возносили до небес, другие, в основном демократы и левые, осуждали за поддержку ужасного режима и даже обвиняли в симпатиях к фашизму. Его скромность, о которой часто говорил сам писатель, по мнению многих, была не более чем маской, дающей ему возможность оправдывать свои довольно-таки странные взгляды. В текстах писатель часто себе противоречил. Обожатели охотно ему это прощали, другие же осуждали его и даже презирали. Молодой преподаватель, который родился на Сицилии, копался в архивах, изучал материалы. Он уже прекрасно представлял себе свой будущий труд о Борхесе и его творчестве. Перечитывая книгу Касареса «Беседы с Борхесом», он не мог не обратить внимание на то, как близки были взгляды обоих писателей. Как будто тот, кто задавал вопросы, сам же и отвечал на них. Итальянец не мог не заметить, что, когда речь заходила о Лайнесе и Маречале, один из них всегда представал страстным ненавистником Гитлера, а второй — поклонником Пиночета. Борхес же тем временем защищался от нападок — говорил, что, будучи незрячим, он не может читать газеты и потому не располагает необходимой информацией.

А между тем молодой преподаватель уже расшифровал псевдонимы Бустоса Домека и Б. Суареса Линча, имена которых стояли рядом с фамилией Борхеса на многих книгах. За ними скрывался никто иной, как Бьой Касарес. От одной женщины, работавшей поварихой в преподавательской столовой, он услышал совершенно невероятную историю. Ее сын, который преподавал литературу в Северной Америке, по секрету поведал ей, что Борхес — всего-навсего актер, который сам ничего не пишет. Борхес — это собирательное имя, метафора, придуманная группой писателей, издающих книги под чужим именем. А на сцене Борхеса изображает итальянский актер Аквилес Скатамаччи, ранее довольно известный в узких кругах. Женщина назвала и имена трех писателей, которые вместе сочиняют и стихи, и прозу, и эссе. Именно их наш молодой преподаватель и повстречал некогда в кафе «Тигр». Женщина рассказывала об этом скорее как об анекдоте, не придавая ему особого значения. Ей просто хотелось развлечь иностранца и показать, как много знает ее ученый сын.

После беседы с поварихой молодой докторант из Рима написал письмо одному из своих друзей с просьбой разузнать что-либо об итальянской семье Скатамаччи, и не переселялся ли кто-нибудь из них в конце прошлого или в начале нынешнего века в Аргентину. Вскоре он получил положительный ответ. Некий Сандро Скатамаччи, мореплаватель, в 1893 году уехал в Буэнос-Айрес, где у него родились дочь Нора и сын Аквилес. Последний якобы без особого успеха выступал на сцене и был убит в драке в одном из кафе; к тому времени он уже совсем ослеп из-за перенесенной травмы глаза. И якобы где-то были опубликованы слова актера о том, что сначала он перестал различать белый и красный цвета, а потом и все прочие. Другие утверждали, что он вовсе не был слепым, но в его роду ослепли отец, бабушка и дед. Бабушка актера по отцовской линии была англичанкой, и многие члены их семьи пострадали во времена диктатуры Перона. У молодого ученого и писателя уже складывалась поразительное мозаичное панно, в котором все же отсутствовали некоторые детали. Действительно ли в кафе было совершено убийство, и как там оказался этот человек Аквилес Скатамаччи? И вот наш ученый отправился в кафе «Тигр», где его уже хорошо знали, и попросил о встрече с хозяином. Он хотел расспросить его о давнем убийстве некоего актера и об именах его убийц. Хозяин кафе, человек в уже более чем солидном возрасте, передавший заведение своему сыну, сказал, что ничего не помнит, а может, просто не хотел вспоминать. Потом итальянец направился в полицию, нашел бывшего судью, разыскал кладбище, на котором могла быть похоронена жертва. Но никаких следов могилы или надгробия обнаружить не удалось. Как будто вся эта история была тщательно продумана до мельчайших деталей. И тогда его осенило: актера не убивали в кафе, просто ему дали новую роль, а может, заодно и новое лицо. Символы всегда что-то скрывают. Он набрался храбрости, сел за стол и написал статью, смело развернув загадочные слова Маркеса в широкое полотно. Текст он напечатал в студенческой газете одного из университетов. Правый аргентинский журнал «Кабило» моментально перепечатал его удивительное исследование, потом статью опубликовали многие европейские и американские газеты. Весть об этом докатилась и до подножия трона Нобелевского комитета, и бомба взорвалась. Несмотря на свои реакционные взгляды, Борхес все же должен был получить высокую награду. Но теперь выяснилось, что Маркес вовсе не шутил.

Данило Киш в романе «Склад» воспроизвел сведения, напечатанные в упомянутом журнале. Говорят, что король Швеции, когда ему зачитали, или пересказали, эту статью, горько вздохнул: «Какой гнусный обман!» Одного из самых известных итальянских прозаиков, Леонардо Шаша, некоторые газеты напрямую связывают с именем трагического французского писателя Ажара. Шаша утверждал, что Ромен Гари придумал для своего родственника Поля Павловича псевдоним Эмиль Ажар, после чего издал под этим именем четыре весьма успешные книги. Когда обман раскрылся, в прессе этот поступок назвали гнусным и аморальным. Несчастный писатель не вынес нападок и покончил жизнь самоубийством. До появления Борхеса псевдонимы были одной из важнейших тем в дискуссиях о чести и морали. Но Бьой Касарес решил эту дилемму в книге «Образцовое убийство», сочиненную вместе с Борхесом и подписанную псевдонимом Б. Суарес Линч. Он выдал вымышленные факты за свершившиеся на самом деле события. Читателям остается только догадываться, действительно ли переезд Борхеса из Аргентины в Швейцарию был бегством от самоубийства. В это трудно поверить. Некоторые критики считали, что главная причина такого поступка — желание бывшей секретарши писателя Марии Кодама, ставшей впоследствии его женой. Правда, Шаша во всем винит самого Борхеса, который якобы презирал себя как писателя и частенько устраивал вокруг своих книг различные мистификации. Сам Борхес писал, что все книги мира вышли из одной и все они сливаются в одну книгу. И потому не имеет никакого значения, кто является автором той или иной книги. Если к этому добавить его же утверждение о том, что писатель как таковой вообще не существует, то вот вам головоломка и готова — как для молодого итальянского преподавателя, так и для всего нашего века.