Ты – Мой Яд
Шрифт:
– В чем проблема? – из рук Кума принимаю папку в котором дело заключенного.
– Ничего нового. Как всегда устроили жесткую приемку и выбивали явки. Только вот на следующий день он в КПЗ пошел в полное отрицалово и попросил вызывать именно тебя. После дела Рожнецкого твое имя у многих на слуху, – последнее добавил тише и неопределенно пожал плечами, когда я поднял тяжелый взгляд на командира.
– Что ты от меня хочешь Алексееч?
– Ничего, – он расслабленно усмехнулся. – Ничего кроме того, что ты бы и сам сделал. Поэтому, прошу только об очной ставке с ним.
Коротко кивнул и больше не глядя ни на одного из своих собеседников развернулся и зашагал к допросной в ожидание очередного отморозка.
Лязг холодного металла замка и дверь нараспашку, чтоб пропустить вперед орестанта, предварительно стянув с него обручи*(наручники).
Я сидя за небольшим столом в пустом стандартном для этого места квадратном помещение три на четыре метра, сжимал фильтр губами и забивал терпким вкусом легкие до отказа. Стражи порядка оставили нас наедине и, только тогда я вдавил окурок в стеклянную пепельницу на столе и открыл его дело.
– Садись, – не наградив вниманием, отрывисто бросил ему.
– Трепаться не ваш конек? – хмыкнул он, панибратски выдав осипшим тоном.
Я вскинул голову, в упор натыкаясь на отталкивающий взор бледно-серых бесцветных шаров с залегшими под ними цветными кругами, в коих считывалась гнилая натура. Изменился в лице и одним своим непроницаемым выражением холодных глаз беспрекословно в жесткой форме молча его подчинял себе, очерчивая границы дозволенного.
– Язык прикуси… И, рассказывай! – твердо произнес и вновь равнодушно уткнулся в печатные буквы на листе А-четыре, прикрепленные к скоросшивателю.
– Прошу прощен…
– Ближе к делу!
– Меня развели как лоха, – первое на что начал жалобно давить гнида.
– Да ну? – с подковыркой неприязненно вырвалось из меня. – Как лоха говоришь? – иронично вздернул бровь и продолжал изучающе вчитываться в его дело. – Вот тут написано, что ты Загорский Андрей Васильевич отбываешь срок по сто тридцать первой статье УК РФ. Я ошибаюсь? – только после заданного мной вопроса, исподлобья вонзился в типа напротив.
– Лжедонос, – чуть не процедил мне по слогам, а я в ответ с трудом не заржал.
Вскинул взгляд на потолок, где наш с ним разговор записывала камера видеонаблюдения, зная, что мы в данную минуту на прослушке.
– Лжедонос? – прокатываю на языке фальшивые оправдания трусливого коня. – Значит, ты не изнасиловал и не забил свою девушку до полусмерти?
– Нет! – воскликнул и отрицательно замотал гривой.
Явно было видно, что Загорский был морально подавлен, но только по причине жесткого задержания и физического насилия в стенах данного учреждения. По заданию администрации зэки-активисты сделают что угодно вплоть до насильственного перевода в низшую касту. А статья у него тяжелая. Не приветствуется. Опущенным здесь ему ходить, либо подохнет от чьей-то руки. Но достоверную информацию точно будут выжимать по максимуму и наказывать по полной.
Я теряя терпение, захлопнул белую папку, заставив мужика непроизвольно своими действиями замереть на деревянном стуле.
– Что это значит? – сощурился на меня, вычислив, что план его сорвался.
– Я не возьмусь за это дело, – безэмоционально проговорил и встал из-за стола.
– Не понял? Как это возможно? Ты же правозащитник. Не имеешь права отказаться, если я прошу тебя о помощи?! – то ли вопрос, то ли утверждение. Я мало вникал в суть его разговора со мной.
Я бросил быстрый взгляд в записывающую камеру и головой указал на дверь, чтоб не медля открыли ее. Руки уже во всю зудят, чтоб этой твари самому начистить рожу.
– У меня замес с местными ментами. Мне край, понимаешь ты или нет? Помоги, будь человеком! – поспешно затараторил, заставив охуеть меня от последней его формулировки и с каменным ебальником обернуться к нему.
– Я не ради таких чмырей ишачу как проклятый.
Не должен был переходить на личности, но не смог. Натура у меня такая. Потому, каждый раз и отказываюсь встречаться с такими дядями, заведомо изучив их статью.
– Ты шутишь что ли? – вопрос с застывшей полуулыбкой на тонких разбитых губах. – У меня есть деньги. Ты останешься в шоколаде, я тебе обещаю!
– Я не нуждаюсь в них.
– Ты помог Рожнецкому! Вдвое скостил ему срок! – Загорский отчаянно рыкнул, корпусом подавшись ко мне. – А на нем числиться убийство!
– Только суд его оправдал! Пересмотрел дело и присудил легкую меру пресечении в колонии-поселения, – нагло усмехнулся ему в глаза. – Он убил прокурора, который изнасиловал его несовершеннолетнего сына! Такую же мразь, как и ты, которая считает, что имеет право надругаться над женщинами. Не ищи выход. Его для тебя нет! Не отмажешься.
– Я под давлением говорил то, что от меня хотели! – орет мне в лицо, брызжа слюной в тот момент, когда конвой забегает в допросную и решительно заламывает лапы ему. – Слышишь?!
– Показания не соответствующие действительности, сыграли против тебя! Чем дольше ты будешь тянуть эту лямку, тем сильнее будет затягиваться поводок на твоей шее здесь! В первые дни задержания в ходе допроса складывается основное обвинение против тебя. Ты в свою очередь подписался под каждым своим словом. Открестится от этого уже невозможно. Суд признал тебя виновным. Дал за изнасилование с применением тяжкого вреда здоровью шесть лет! Получил срок, теперь отсиди его так же достойно, как посмел издеваться над тем, кто слабее тебя. Это не КПЗ. Ты что-то попутал. Это ИК! Добро пожаловать домой! – цинично заключил, вызывая в оппоненте зловещий огонь в глазах вкупе с неуемной ненавистью к себе.
Краем уха разобрал оправдывающиеся слова Сереги, когда тот под руку вывел меня из допросной, но я с мертвым оттенком в застилающих кровью глазах, грубо швырнул в него папку и не глядя миновал Алексееча. Не оборачиваясь пошел прочь, торопливо покидая пределы исправительного лагеря.
***
В час ночи все еще находившись в сервисе, я чинил тачку под льющийся рев рока из колонок, в которых разрывающие тяжелые биты напрочь засоряли мозги и сдували подбитым ветром в небытие. После сегодняшнего инцидента в ИК до сих пор башка совсем дурная и, отказывалась здраво мыслить. Вследствие чего, решил, что сидеть мне все оставшееся время до утра в СТО, иначе, не ровен час я сорву все тормоза и рвану на трассу, чтоб круг за кругом в скоростном режиме нестись за стрелкой на спидометре, снова вышибая из себя все дерьмо.