Ты нас спасёшь!
Шрифт:
Но не в этом суть. Нашлось много добровольцев пожелавших переместиться. Кто на год, кто на десять. Были те, кто прыгнул и на сто и двести лет.
Очень похоже, что я один из них. Чем еще объяснить наличие технологий немыслимых в моё время я не знал. Примем как рабочую версию, что я прыгун. А то, что нет воспоминаний, так никто и не говорил, что прыжки безопасны.
Что-то в этой версии было неправильно. Что-то настораживало. Немного подумал, проанализировал диалог с комплексом, и вывод родился сам собой.
– Самая первая запись в хранилище датирована
Тринадцать минут назад, – последовал незамедлительный ответ.
– Прокрутить запись первых пяти минут.
Вспышка света, и серебристые волны лучистой энергии портального перехода. Метрика прорванной точки космоса успокоилась за две минуты. Пространство колебалось, вспучивалось, но успокаивалось. А еще через минуту я услышал собственный голос: – Где это я?
– Остановить запись. Ориентировочное время прибытия к точке назначения?
5 часов, 49 минут, 13 секунд.
– Вывести на экран характеристики комплекса и протоколы безопасности и поведения в экстремальных условиях.
У меня есть время, и мне надо понять, какими ресурсами я располагаю.
Всё оставшееся время полета я вникал в документацию. И чем больше я читал, тем больше вопросов появлялось. Как по самому комплексу, так и по тому, кто я такой.
Комплекс, по сути, был живой колонией нанитов. Причем симбиот-колонией. Ядро комплекса, его управляющий контур, был жестко вписан в моё тело. Мы неделимы. Погибнет носитель – погибнет колония. Первый и самый главный императив, прописанный в программном коде управляющего контура.
Помимо внутренних нанитов, могущих влиять на моё тело, комплекс имел множество внешних колоний. С самой разнообразной спецификацией. Только вот на данный период, колония была одна. И представляла она собой скафандр.
Просматривая характеристики «скафандра» удивленно хмыкал, поражаясь инновационным решениям тех или иных задач. Функциональность костюма превышала все виденное мною ранее на многие порядки.
– Генея, отмена информационного вывода информации, – воспользовался именем комплекса, значившимся после буквенного и цифрового ряда.
– Принято к исполнению, – странно, но голос изменился. Теперь он не казался отталкивающим и неприятным.
– Что является базой твоего псевдо-разума?
– ИскИн версия 15. 3 по шкале Рейтенбаха-Кирхкоми.
– Еще одно очко в пользу будущего, – медленно проговорил, оценивая новые данные. – Даю разрешение на активацию сознания комплекса и наращивание психоматрицы.
Секундная задержка и: – Спасибо, хозяин!
– Отмена данного обращения. Называй меня… – мозг напрягся в надежде вспомнить своё имя. Внутри что-то лопнуло, какой-то барьер пал и я вспомнил. – Кирк, моё имя Кирк.
– Генея, отследить произошедшие изменения в коре головного мозга, – необходимо понять, возможно ли вернуть память полностью.
– Образование новых синоптических связей возле неактивных ядер нейронов.
– Ты можешь повлиять на этот процесс? Мне необходимо оживить все имеющиеся неактивные ядра.
– Напрямую это невозможно. Я могу лишь косвенно влиять на данный процесс.
– Каким образом?
– Создание благоприятной обстановки и легкая стимуляция полем Розана.
– Приступай. А теперь следующий вопрос: любая органика подойдет для расщепления и создания питательной смеси?
– Абсолютно любая. Можно вопрос, Кирк? – личность начала осознавать себя и у нее появились вопросы.
– Задавай.
– Мои базы данных практически полностью пусты. Есть корневой каталог, но и он пуст. Остались только директивы и протоколы, но они вшиты в саму мою структуру. Мои первые воспоминания о том, как мы попали сюда. Это ведь был портальный переход? – речь Генеи, после раскапсуляции сознания приобрела человечность.
– Да, это был переход. И сразу отвечу на твой следующий вопрос: я не знаю, каким образом он был осуществлен. Мои познания говорят, что это невозможно. Столь малый объект как мы, должен был исчезнуть. Мы не набираем критической массы, необходимой для портала.
– Какие наши дальнейшие планы, капитан?
– Капитан? – на губы наползла злая усмешка. – Нам нужна энергия и органика. Всё остальное ты воспроизведешь сама, – вывел на экран показатели энергии.
Её было мало. Ничтожно малое количество, которое не хватит ни на что, кроме неспешного хода к свалке кораблей.
– Генея, погрузи меня в сон. Разбудишь за пятнадцать минут до стыковки с обшивкой корабля.
– Принято, капитан, – веки сомкнулись, и я провалился в объятья морфея.
Мир в черно-белых тонах. Огромный резервуар с бурлящей серой жидкостью, и я полностью обнаженный, погруженный в нее. На лице маска, обеспечивающая дыхательной смесью. Я взволнован, но сосредоточен.
Над резервуаром склонился бородатый мужчина, в робе исследовательского центра Нутора-9. Вот он встревожен сильно. Нервные подергивания, хождение взад-вперед перед резервуаром и резкие слова.
Разобрать о чем говорит человек невозможно, в ушах шум жидкости. Неожиданно, человек замирает, ловит мой взгляд и кивает. Я киваю в ответ, и мир поглощает боль…
– Мххааа… – сдавленный сип вырывается с перекошенного в судороге горла. Тело скрючило до хруста в суставах, а стук сердца так отдается внутри головы, что сознание путается, вызывая галлюцинации.
– Ввод спазмалитиков, коррекция сердечного ритма, отключение ноцицепторов, – отрапортовала Генея, после чего меня разом отпустило.