Ты не слышишь меня (сборник)
Шрифт:
Витя не служил в армии, потому что его родители были инвалидами. Максим Максимович перенес два инфаркта, потом у Анны Дмитриевны обнаружили рак. После института Витя пришел на завод и за пять лет сделал блестящую карьеру – от рядового инженера до заместителя генерального директора. Но завод был далеко не передовым, не самым крупным в области, кое-как сводил концы с концами. Десять лет назад завод за копейки приобрел московский олигарх. Купил по ходу захвата более ценной промышленной собственности, до кучи. Так на рынке, приобретая хорошее мясо, попутно покупают стакан семечек. Заводом, не приносящим прибыли, олигарх
На заводе был директор. Герой без кавычек, но герой не нашего, а прошлого времени. Владимир Петрович Федин, шестьдесят три года, застарелая язва желудка и абсолютная преданность заводу. Он мыслил старыми категориями. Потому что латать дыры – глупо и несовременно. Уже давно работают по-другому. Дешевле и практичнее снести, сровнять с землей старое предприятие и построить на этом месте новое, современное. Но у них ведь коллектив! Семья! Бухгалтер-умница Екатерина Ивановна, начальники цехов Кондратьев и Симочкин, завснабжением Канарейкин… и далее по списку. Куда их? На улицу? Ни за что! Директору Федину удалось сделать из моего мужа своего преемника – такого же патриота завода, читай – коллектива, каким был сам. Снимаю шляпу перед Владимиром Петровичем Фединым и одновременно презираю его. Потому что в свое время мог не чужому дяде завод подарить, а приватизировать в личное владение. Делов-то! Почитай книжки, разберись с акционированием, с банкротством и назначением кризисных управляющих. Владимир Петрович завод проворонил, а через несколько лет судьба его отблагодарила – в лице моего мужа нашел простофилю, который флаг подхватил.
Поначалу, не разбираясь в ситуации, я только глупо, по-женски, гордилась: мой муж – замгендиректора старейшего завода. Потом сама начала работать, и профессиональный кругозор мой ширился с каждым днем. Напоминало конструктор «лего», подаренный племянникам: кубик за кубиком – и растет небоскреб. В моем мозгу происходило схожее: больше кубиков – больше знаний, открытий, пусть другим менеджерам давно известных, больше вопросов и самостоятельно найденных ответов. Чем больше я узнавала, тем меньше оставалось поводов гордиться профессиональным статусом мужа. Он ведь зарабатывал копейки!
Первые ссоры на этой почве и не были ссорами вовсе.
– Витя, – спрашивала я, – чего ты гробишься? Владимир Петрович – замечательный директор. Красный директор, их время давно прошло. Ты – другое поколение.
– Меняются времена, но не меняются человеческие ценности, – уходил от разговора муж. Лукаво подмигивал мне: – А также супружеские утехи!
К этому я была готова всегда, только свистни. За то, чтобы видеть мужа до акта любви и после, я отдала бы свою кровь по капле.
– Объясни мне, не понимаю! – просила я мужа. – Ты же умный, ты же передовой, почему ты киснешь в этой богадельне?
– Там люди. Я тоже людь.
– Нет, ты не просто людь!
– Верно! Я очень большой людь, и от меня зависит жизнь многих людей.
– Они хорошо устроились. И авралы, которые у вас каждую неделю, – приятное щекотание нервов. Все такие патриоты, все на штурм, все плавятся от гордости. Но ведь это утехи лузеров! А ты не лузер! Ты умница, у тебя потенциал громадный!
– Сейчас я тебе продемонстрирую свой потенциал!
Постепенно мои атаки, мои попытки вытащить Виктора с занюханного завода металлоконструкций становились все чаще и напористее. Уловки с переводом разговора в плоскость любовных утех уже не проходили. Мне стал противен этот способ затыкания рта. Что я, безмозглая дырка от бублика?
Ссоры вспыхивали ежедневно. Я билась о стену Витиного сопротивления исступленно. Я билась за его благо, которое есть благо нашей семьи, наших будущих детей.
Витя хотел ребенка. Но разве я не хотела? Очень хотела! И много-много детей! Хоть полдюжины. Но наши дети не должны расти в убогости.
– Это ты называешь убогостью? – разводил руками Виктор на кухне, где мы злым шепотом, чтобы Максим Максимович не слышал, ссорились. – Принцесса из Кировска! Извините, ваше высочество, но если женщина хочет ребенка, она его рожает. Вне зависимости от обстоятельств.
– Но ведь мы можем дать своим детям большее!
– Тише! Что большее?
– Мы молоды, мы умны и сильны! Сейчас самое время!
– Для чего?
– Заработаем, построим большой дом в пригороде, с бассейном и танцзалом. Наши дети там будут расти.
Виктор уставился на меня так, словно впервые увидел.
– С бассейном и танцзалом? – переспросил он.
– Это моя мечта, очень давняя. Дом моей мечты…
– Скажи, о чем мечтаешь, – перебил муж, – и я скажу, кто ты.
– Да выслушай же меня! Пойми! Ты меня не слышишь!
– Все, что нужно, я усвоил. Спокойной ночи! Мне завтра рано вставать.
Мы засыпали по краям тахты – не соприкасаясь, обиженные друг на друга. Но какая-то сила под утро подкатывала меня к мужу, мы сливались в лучшем из лучших примирений, и грядущий день обещал надежду на то, что Виктор поймет, как чудовищно неправильно тратит он свои силы. Мне только нужно внятнее объяснить ему, достучаться до него. Он просто не понимает некоторых очевидных вещей, как не понимает, почему нужно мыть окна два раза в год.
Вечером все повторялось снова: мой напор – его злая оборона.
Когда я узнала, что на завод приезжал владелец, со мной случилась истерика. Виктор сам за ужином мне рассказывал. Как владелец морщил нос, как сказал: «Пока в «ноль» выходите, трепыхайтесь, что с заводом делать, я еще не решил». А потом, быстро разобравшись, чьими стараниями «ноль» выходит, предложил Виктору должность. Перспективную, денежную, на другом предприятии. В Москве!
– И ты? – замерла я в счастливом предвкушении.
– Отказался, естественно, – гордо улыбаясь, закончил свой рассказ муж.
У меня померкло перед глазами. Это было предательство, чистой воды предательство – меня, наших детей, нашего будущего.
Кажется, я так и обозвала мужа – кретином и предателем. У него в руках был шанс, и он этот шанс мало того, что упустил, так еще и гордится! Идиот! Князь Мышкин двадцать первого века! Хлопнув кухонной дверью изо всей силы – посыпалась штукатурка – пусть Максим Максимович проснется, достала меня эта семейка, – я ушла спать.