Ты обещала не убегать
Шрифт:
— Он три года его зарывал, — никак не успокаивался Горский. — Не мог Тимур сам себя подставить.
— Тогда какого лешего он делал у Исупова? — взбеленился Лерой. Его желание обвинить во всем Тимура было мне понятно. — Слишком все складно у них вышло…
— Тимура напрягу, не переживай. Что с камерами?
— Мы же у крыльца разговаривали, там у Ермолаева парочка точно писала. Но этот хрыч отпирается. Ясное дело: сразу станет очевидно, что стрелял не я. Последняя надежда на показания Шефера…
— Если
На кухне повисло молчание. А мне не терпелось узнать больше. В голове пока никак не появлялось четкой картины произошедшего, да и количество вопросов многократно превышало число ответов. Кто и главное зачем стрелял в Шефера? Почему Тимур следил за нами? Как получилось, что Маркус и Лерой устроили разборки именно на территории дома Ермолаева? И чем больше я прокручивала эти мысли в голове, тем точнее понимала, что Лерой попал в ловко расставленные сети и выбраться из них будет не так легко, как обещал Горский.
Какие условия может выдвинуть дед Тимура за свободу Лероя, я тоже примерно представляла. Ему были нужны деньги. Свои. Которые у него украли и которые уже как пару часов принадлежали мне. И как раз в этом я не видела никакой проблемы. За свободу Лероя я готова была отдать все.
— Ты ей сказал? — прервал поток моих рассуждений голос Лероя. Его вопрос побудил меня спрыгнуть с кресла и подойти ближе.
— Нет, Лерой! Не успел. Да и не знаю, как.
— Черт, тогда и правда лучше ей уехать. Все целее будем.
— Что ты мне не сказал? — нарушив их мужскую идиллию, громко спросила отца.
Они так увлеклись беседой, что совершенно забыли про меня и, конечно, не заметили, как я зашла на кухню.
— Ксюша! Ты проснулась? Отлично, сейчас тогда домой поедем, а то рейс скоро, — начал юлить Горский, вот только совершенно напрасно.
— Я уже давно не сплю, папочка! Так о чем ты мне не сказал?
Стояла на пороге, не решаясь пройти дальше. Мне не нравился тон отца и взгляд, понурый и сосредоточенный. Он изучал меня. Боялся, что узнай я правду — навсегда отвернусь…
Лерой наблюдал за нашей перепалкой взглядами и не выдержал. Он встал из-за стола, подошел ближе ко мне и, обхватив меня за плечи, заставил перевести все внимание на него.
— Ксюш, Коля хотел сказать, что они с Тимуром действовали не совсем легально, а точнее…
Но договорить Амирову я не дала. С легкостью вырвавшись из его рук, я отбежала к окну: подальше от отца и Лероя.
— Ты же обещал, пап! — в горле запершило от непрошенных слез. Лерой мог не продолжать. То, как Горский вел дела раньше, я отлично знала. А еще верила, что он действительно завязал. — Ты маме обещал! Ты клялся, что больше ничего противозаконного. Пап, ну как же так?
— Не ерепенься, Ксюша! — треснул по столу Горский. — Я поклялся и свое слово держу! Вот только дело это старее моего обещания! Или мне нужно было бросить твоего ненаглядного Черниговского в середине пути, чтобы его тут же скрутили?
Покачала головой. " Он не мой". Но скакать ничего не смогла.
— То-то же, — неправильно расшифровал мои мысли Горский. — Бумаги, что ты подписала — прямое доказательство моей вины. Моей и Тимура. Черниговского я пытался исключить ото всюду. Но если начать копать, то до правды дойти не сложно. Поэтому эти документы никогда не должны попасть в руки Ермолаева. Понимаешь? Никогда! Иначе, я не выберусь, дочка! Боюсь, как и Тимур.
— Старик будет требовать эти бумаги в обмен на твою свободу? Да, Лерой? — вернула свое внимание к Амирову.
— Да, Ксюша! — спокойно ответил Лерой. — Не переживай. Мы с твоим отцом докажем мою невиновность и без записей с камер его дома. Просто поверь мне сейчас, хорошо?
— Нет, — прошептала в ответ, — нет, нет! Господи, папа, куда ты ввязался и ради чего? Ермолаев же не успокоится… Получится вытащить Лероя — он найдет другую жертву. Ему нечего терять, пап. В отличии от меня…
От ужаса прикрыла рот рукой и тихо застонала. Страх липкий и навязчивый медленно, но верно заполнял все мое существо. Я отлично понимала, что, однажды, просто не смогу выбрать отца.
29. 48 часов
Париж встретил меня радостным весенним солнцем и заливистым смехом сына. Только стоя в аэропорту Шарля-де-Голля и крепко прижимая к себе маленького Тима, я поняла насколько сильной и гнетущей была тоска по нему. Целовала его пухлые и такие нежные щечки, зарывалась носом в непослушные отросшие волосы и обретала долгожданный покой.
Дом не там, где ты родился, вырос или где живет твоя семья. Нет! Он там, где тебя ждут. Мой дом был рядом с Тимошкой.
— Ксю-Ксю, наконец-то ты вернулась! Мы скучали! — Реми притянул меня в свои огромные объятия и нежно чмокнул в щеку. После слов Лероя мне было неловко смотреть в глаза другу: за эти годы я причинила и ему не мало страданий.
— Привет! Как вы здесь? — подняв сынишку на руки, несмело спросила парня.
— Да что с нами будет? Правда, Тимох? — Реми подмигнул малышу и, подхватив мой чемодан, повел нас к выходу из здания. — Лучше расскажи, что с тобой приключилось. Вижу же, что лица на тебе нет.
— Все нормально, Реми. Просто бессонная ночь.
Еще в самолете я твердо решила о произошедшем не говорить ни слова. Загружать Реми проблемами казалось верхом наглости: он и так больше недели возился с моим сыном в ущерб своей личной жизни и работе. Да и него это была война.
— Ммм, — загадочно промычал Лерой, усаживая Тимошку в автокресло. — Неужели Лерой все же растопил твое сердечко?
— Реми! — стукнула в шутку Реми по плечу и села рядом с сыном. — Нет, с Лероем у нас ничего не вышло.