Ты проиграл. В тени твоих ресниц

Аверкиева Наталья

 — Том, — укоризненно склонила Симона голову на бок. Но старший сын теперь уж точно уходить никуда не собирался.

 — У нее, ма, после встречи с фанатами, все руки, грудь и спина были ободраны и в страшных синяках. Я в туалете просто смазывал ей ссадины. Вот так вот прозаично. И знаешь, Билл, почему я не стал бы ее трогал, даже если она попросила? Да потому что ты мой брат, и я уважаю тебя. Я вот только одного не могу понять — что же ты, Билл, не рассказал маме, как издевался над ней весь следующий день? Не сказал, что из-за тебя у нее были неприятности с начальством, и что с подачи Саки и Дэвида она осталась без

денег за тот двухдневный ад, что ты ей устроил? И почему ты не сказал маме, что ударил ее?

 Билл резко сел.

 — Ма, это случайно вышло! Я не нарочно! Затмение какое-то нашло! Она подошла сзади и обняла меня. У меня уже реакция… Так Том делает, когда уронить меня хочет: обхватывает сзади и бьет по ногам — раз! — и я на полу. Я и так-то его убить был готов, а тут она еще сзади… На полном автомате локтем ее ударил. Хотел наподдать еще, чтобы не лез… Мне так стыдно. — Голова бессильно повисла. Руки плетьми вдоль тела. — Мама, что мне делать?

 — Том? — вопросительно повернулась к сыну Симона.

 — А что Том? — фыркнул парень. — Я был пьян. А она так танцует… И мне вдруг стало обидно, что она с этого придурка весь день глаз не сводит. И ведь видно же, что ей плохо просто до одури. Она к нему льнет, а он ее лишь сильнее пинает. А ты же знаешь, что на людях нельзя показывать эмоции. Вот пока этот идиот из себя разобиженного божка изображал, я ее развлекал, как мог, лишь бы она улыбалась. Я и Густав. Георг какую-то телку нашел, ему не до нас было. Черт, мам, она же даже тогда танцевала для него! А он не смотрел. Болван! Я с ним девочкой клевой поделился, а он об нее ноги вытер, — Том разобижено выпятил нижнюю губу.

 — Н-да, мальчики, что-то вы меня неприятно удивили, — скривилась Симона. — Один девушек бьет, другой ведет себя как хам. Ничего удивительного, что она от вас сбежала. Я бы тоже сбежала… Что ты теперь хочешь, Билл?

 — Я хочу ее вернуть, — сказал он твердо.

 — Я бы к такому придурку ни за что не вернулся, — хмыкнул Том.

 — Хорошо, что она не ты, — буркнул Билл.

 — Черт! Мне кажется, ты говорил обратное буквально несколько минут назад, — хихикнул брат.

 — Так, не ссорьтесь! Если ты решил, что ее надо вернуть, значит не сиди, не ной, а действуй. Просто отрывай свой зад от дивана и что-то делай, Билл.

 — Я оставил ей свой телефон… Она не звонит…

 — Я бы тоже не позвонила, если бы после всего того, что между нами было, один меня избил, а второй опозорил при всех. Так что, мальчики, звоните ей сами. Только хорошо подумайте, что сказать, чтобы она не послала вас на третьей секунде разговора.

 — Я бы уже давно сам позвонил, но у меня нет ее телефона!

 — Значит, думай, как его достать. Придумал же ты, как ее довести, придумай, как достать телефон.

 — У меня есть пара идей, Билл. Давай к Дэвиду съездим. Сдается мне, у него должен быть телефон ее подруги.

 Это выглядело смешно, но Билл, который полчаса назад трупом валялся на диване и огрызался на любую фразу близнеца, тут же понесся к себе переодеваться, чтобы ехать с братом к продюсеру.

 — Том, — с улыбкой протянула Симона. — А как ее зовут-то?

 — Мария, мам. Мари. И ты знаешь, она на самом деле клевая. И очень любит этого придурка. Я просто не понимаю, что надо сделать, чтобы по тебе так девчонка протащилась. Главное, найти ее телефон. А уж я-то

придумаю, что ей сказать. Не люблю, когда Билл такой разбитый. Пусть лучше светится.

 Симона обняла сына. Хорошо, что хотя бы он взрослый и разумный…

 — Том! Том! Том… — бормотал Билл, влетая в номер к брату. Глаза сумасшедшие, лицо бледное. Тени размазаны по щекам.

 Тот даже не повернулся, продолжая аккуратно перебирать кепки, пытаясь решить, в какой выйти в люди.

 — Том!!! — завопил Билл ему на ухо.

 — Билл, задолбал орать, — перекосился Том, наконец-то остановившись на красной бейсболке, прикидывая, что под нее можно надеть ту красную футболку со скелетами.

 — Она в Венесуэле!!!

 — И что? — Но какие штаны одеть под красную футболку?

 — Там этот!!! Там тот!!! Этот!!! — Билл рухнул на кровать. Поставленные дыбом волосы сзади смялись.

 — Не мог бы ты формулировать мысли более понятно. — Черные с «заплатками»! Да! Красная кепка, красная футболка и черные джинсы. Нормально выйдет. Так, а какие кроссовки?

 — Я тебе рассказывал. У нее в Венесуэле друг живет. Она с ним раньше была. А сейчас они вместе работают! Она… Она… Том, а если они спят вместе? Если она мне изменяет? Если она его любит?

 — Билл, даже если они и спят вместе, то она его не любит. Я же тоже сплю с девушками, но это не говорит о том, что я их люблю. И потом, она еще не в курсе, что ты считаешь ее своей девушкой, так что имеет право трахаться с кем хочет. Я бы на твоем месте напрягся, если бы она трахалась с другими уже будучи твоей девушкой.

 — Придурок! — закричал Билл, вскакивая.

 Том не ответил и не отреагировал никак. Нет, не хочет он красную футболку. Лучше одеться во все черное.

 Билл вел себя ужасно с журналистами, кошмарно скалился фанаткам на автограф-сессии, а то, как прошел концерт, ребята старались не вспоминать. Он был рассеян, агрессивен и раздражен. Поэтому вечером получил заслуженный нагоняй от Дэвида. Настроение совсем испортилось. Он шагал по номеру туда-сюда, скуривал сигарету за сигаретой и никак не мог понять, что с ним происходит. Беспокойство. Его захватило беспокойство. Странное такое. Свербящее. Словно начинающаяся зубная боль — еще не болит, но уже чувствуется.

 — Звезда, звезда, помоги мне, — бормотал он. Глупая фраза, придуманная им в Москве, успокаивала. Хотелось вырваться на улицу и бежать. Бежать, пока хватит сил. Все равно куда, лишь бы бежать. К беспокойству подмешивался страх. Он вдруг ясно осознал, что его начинает трясти. Натурально трясти от страха. Остановился, сосредоточился. И тут он понял, что с Марией беда. Там, в Каракасе, на другом краю света с ней что-то случилось. Он решительно подошел к двери, закрыл ее и лег на пол посреди номера. Билл ни о чем не думал в тот момент. Просто лежал и смотрел в потолок. Потом память начала подкидывать картинки — какие-то мелкие детали. Он вспоминал ее взгляд. Ее мимику, жесты. Вспоминал, как она поворачивала голову, как говорила, смеялась… Он улыбался, вспомнив, как в машине она задремала и положила голову ему на плечо. А он нежно-нежно ее поцеловал. «У тебя крылья щекотные… У всех ангелов крылья щекотятся?» Хотелось обнять ее, прижать к себе и целовать, целовать… Завтра он поднимет на уши всех, кого знает в Москве. А сегодня… «У тебя крылья щекотные…»