Ты умеешь хранить секреты?
Шрифт:
Коннор с ошеломленным видом медленно опускается на ковер.
— Но у нас все было просто здорово! Много занимались сексом…
— Знаю.
— У тебя появился кто-то другой?
— Нет! — резко отвечаю я. — Разумеется, нет. — Я с силой провожу пальцем по обивке дивана.
— Этого не может быть, — убежденно заключает Коннор. — Просто на тебя что-то нашло. Сейчас приготовлю для тебя горячую ванну, зажгу ароматические свечи…
— Коннор, пожалуйста! Никаких ароматических свечей! Ты должен выслушать меня! И пожалуйста, поверь! — Я смотрю ему в глаза. — Давай расстанемся друзьями.
— Не верю, — твердит он, качая головой. — Я тебя знаю. Ты не из таких. Не отбросишь все, что было между нами. Не…
И тут я, без дальнейших слов, размахиваюсь и швыряю чайник на пол. Чайник со звоном катится в угол. Коннор потрясенно замолкает. Мы оба, оцепенев, смотрим на оставшийся совершенно целым подарок мамы Коннора.
— Он должен был разбиться, — произношу я после напряженной паузы. — Это символ: я готова отбросить все, что было между нами. Поскольку знаю — это не то, что нужно мне.
— По-моему, он все-таки разбился. — Коннор поднимает чайник и принимается осматривать. — Видишь, трещинка.
— Значит, все.
— Но мы все-таки могли бы им пользоваться.
— Нет. Не могли бы.
— Заклеить скотчем или…
— Но он уже никогда не будет прежним.
— Понятно, — медленно выговаривает Коннор.
Кажется, он действительно понял.
— Что же, тогда я пойду. Позвоню в агентство и скажу, что мы… — Он замолкает и вытирает нос.
— Хорошо, — выдавливаю я не своим голосом и добавляю: — Пожалуй, лучше, чтобы на работе об этом не знали. Пока.
— Конечно, — кивает он. — Я никому не скажу.
У самой двери Коннор вдруг оборачивается и сует руку в карман. Голос его слегка дрожит:
— Эмма, вот тут билеты на джазовый фестиваль. Возьми, это тебе.
— Что? — в ужасе шепчу я. — Коннор, не надо! Они твои!
— Нет. Я знаю, как тебе хотелось услышать квартет Деннисона. — Он сует мне в руку яркие бумажки и сжимает мои пальцы в кулак.
— Я… Коннор… просто не знаю, что сказать…
— Джаз останется с нами навсегда, — выдыхает он, прежде чем закрыть за собой дверь.
11
И с чем я осталась? Ни повышения, ни бойфренда. Только распухшие от слез глаза. И все считают меня спятившей.
— Ты в своем уме? — восклицает Джемайма приблизительно каждые десять минут.
Сейчас утро субботы, которое мы встречаем как обычно: халаты, кофе и тяжкое похмелье. Или, как в моем случае, разрыв.
— Ты хоть понимаешь, что он был у тебя в кармане?! — сокрушается она, не поднимая головы, поскольку сосредоточенно красит очередной ноготь на ноге в младенчески-розовый цвет.
— Я была твердо уверена, что уже через шесть месяцев он наденет тебе на палец колечко.
— А по-моему, именно ты утверждала, что я погубила все шансы на удачный брак, согласившись съехаться с ним, — мрачно напоминаю я.
— Но в случае с Коннором, я думала, у тебя все схвачено! — Она качает головой. — Ты точно рехнулась.
— Ты тоже так думаешь? — обращаюсь я к Лиззи. Та устроилась в качалке, обхватила колени руками и жует тост с изюмом. — Только честно!
— Нет, — бросает Лиззи. Звучит это неубедительно. — Конечно, нет!
— Думаешь?
— Просто… просто вы казались такой чудесной парой!
— Знаю. Знаю, что со стороны именно так и казалось. — Я замолкаю, старательно подбирая нужные слова. — Но, честно говоря, я никогда не была с ним самой собой. Всегда чувствовала себя как на сцене. Ну, понимаешь, это происходило как бы не со мной. Словно не в реальной жизни.
— И это все?! — перебивает Джемайма с таким видом, будто я брежу. — И только поэтому ты порвала с ним?
— Это достаточно веская причина, не находишь? — вмешивается моя верная подруга.
Джемайма непонимающе смотрит на нас.
— Конечно, нет! Эмма, пойми, если бы вы стояли до конца и разыгрывали идеальную пару достаточно долго, то и превратились бы в идеальную пару!
— Но… но мы не были бы счастливы!
— Вы стали бы идеальной парой, — повторяет Джемайма, словно объясняет простую истину умственно отсталому ребенку. — И, естественно, были бы счастливы.
Закончив работу, она осторожно встает и проходит к двери.
— Так или иначе, а в подобных отношениях без притворства не обойтись.
— Неправда! По крайней мере так не должно быть!
— Но почему? Честности и откровенности между мужчиной и женщиной придается слишком большое значение, — усмехается Джемайма. — Моя мать тридцать лет замужем за отцом, а он до сих пор не подозревает, что она не натуральная блондинка.
Она исчезает за дверью, а мы с Лиззи переглядываемся.
— Думаешь, она права? — шепчу я.
— Не-ет, — нерешительно тянет Лиззи. — Конечно, нет. Отношения должны строиться на… на доверии… искренности… — Она замолкает и встревоженно смотрит на меня. — Эмма, ты никогда не говорила о том, что на самом деле испытываешь к Коннору.
— Да… я никому не говорила, — подтверждаю я и тут же понимаю, что это неправда. Но как скажешь лучшей подруге, что я выболтала совершенно незнакомому человеку куда больше, чем ей?
— Знаешь, жаль, что ты не была со мной откровенна, — серьезно говорит Лиззи. — Эмма, теперь все должно измениться! Примем твердое решение отныне говорить друг другу все! Мы не должны ничего скрывать. Ведь мы же лучшие подруги!
— Заметано! — говорю я, подхваченная волной теплых чувств, и, подавшись вперед, обнимаю ее.