Ты в гадалки не ходи
Шрифт:
— Но я не хочу.
— Я сделаю так, что захотите. Вам надо отоспаться перед ритуалом. До полуночи далеко, нечего вам бродить неприкаянно по моей квартире. А я буду занята — стану раствор для ингаляции составлять. Вашей ингаляции, Ника. И еще. Если вы не против, давайте все дружно перейдем на "ты". Я ведь ненамного старше вас, все это выканье меня жутко напрягает. Договорились?
— Да, Юля.
— Вот и отлично, — улыбнулась она. — А теперь спать.
Она легонько прикоснулась кончиками пальцев к моему лбу, и меня охватило невероятное
Я без сил упала на диван и закрыла глаза. Уже засыпая, я почувствовала, как под голову мне подсовывают подушку и накрывают легким пледом.
— Спасибо, — пробормотала я уже сквозь сон.
Спала я крепко и ничего значительного в снах своих не видела. А проснулась от легкого прикосновения пальцев — это Юля будила меня.
Я села на диване и поняла, что после этого сна чувствую себя бодрой и посвежевшей.
— Так здорово спать на твоем диване, — искренне сказала я Юле.
— Хочешь, подарю? — усмехнулась она.
— Нет, спасибо…
— Ладно, давай без болтовни. До полуночи осталось всего пять минут, мое варево готово, не хватает только твоей крови. Дай пальчик.
Я протянула палец, Юля несильно уколола его золотой булавкой и потекшую кровь собрала в маленькую пробирку. Потом подула на мой палец, и кровь перестала течь.
А я вдруг ощутила, что в комнате стоит странный терпкий и в то же время сладковатый запах.
— Что это? — спросила я. — Чем это так пахнет?
— В основном сандалом и шафраном, — пояснила Юля. — Хотя мухоморы тоже не помешали. Шучу. Вот твоя ингаляция.
Она подвела меня к столу. Там стояла золотая по виду, глубокая чаша, в которой дымилось непонятное и пахучее варево.
— Садись. — Юля поставила стул прямо напротив варева. — И как только я скомандую: "Пора!", наклоняйся над чашей и изо всех сил вдыхай ее испарения.
— Изо всех сил?
— Ну это так, красивость речи, — засмеялась Юля. — Но если избавиться от порчи хочешь, то уж постарайся.
Она вылила в варево капли моей крови, отчего варево взбурлило и запахло как-то иначе. Нет, запах не был неприятным, он скорее был непонятным.
В какой-то из комнат Юлиной квартиры часы начали бить полночь. С последним, двенадцатым, ударом Юля наклонила мою голову над варевом:
— Дыши!
И я задышала. Пар был даже приятным на вкус, от него слегка закружилась голова. А Юля в это время заговорила — протяжно и певуче:
— Летят три ворона из нова-города. Летят-плачут, крови алчут. Чего плачете, чего алчете? По крови плачем, крови рабы Божьей Вероники. Вот вам кровь рабы Божьей Вероники, больше вам не плакати — не алкати. Летят три ворона, говорят дорого: что нам сделать для рабы Вероники, отплатить за кровь ее, за доброту ее? А вот, вороны, сделайте дело милостивое: унесите на крылах своих от рабы Вероники всякую порчу, сухоту и корчу. Развейте всю порчу, сухоту и корчу на четырех ветрах, на семи холмах. Говорят вороны: то мы сотворим и за кровь благодарим. По слову моему да будет!
Тут
Да, так оно и было!
Я увидела широкую степь и где-то вдали крыши и купола незнакомого города. Свет от этого города ослепил меня так, что я чихнула. Прямо в чашу.
И тут же Юля накрыла чашу черным широким платком.
— Встань! — велела она мне. — Отойди от стола.
Я встала и отошла.
Юля проговорила что-то, и в чаше вспыхнул огонь. Он сжег и платок, и то, что было в чаше. Этот огонь выглядел совершенно по-колдовски: он то вспыхивал яркой прозеленью, то становился багровым, то лиловел…
Я посмотрела на все это безобразие и упала в обморок.
Очнулась я оттого, что кто-то брызгал мне в лицо холодной водой.
— Ну вот, — сказала отступающая темнота голосом Ромула. — Жива она и теперь вполне здорова.
Я окончательно открыла глаза и уставилась на Юлю и Ромула.
— Что это было? — спросила я.
— Волшебство, ведьмовство, как ни назови, — улыбнулась Юля. — Ты исцелилась от своей порчи.
— Точно? — поинтересовалась я, вставая.
— Пойдем на кухню, проверим, — хмыкнул Ромул, — Там три мухи и одна оса летают. Я их специально не уничтожал, ради чистоты эксперимента.
— Что ж, в кухню так в кухню.
И мы втроем двинулись в кухню.
Мухи и оса не произвели на меня впечатления. Осу я вообще прихлопнула прихваткой для чайника и храбро, оценивающе посмотрела на мух.
— Ясненько, — произнесла Юля. — Порче сказано грозное и бесповоротное "нет!". И чтобы ты знала, Ника, теперь ты находишься под моей ведьмовской защитой. Я тебя не дам в обиду, тем более что есть у меня одна мысль…
— Какая мысль? — напряглась я.
— Да так, мелочь, по поводу твоего профессионального устройства. Будешь большие деньги получать почти ни за что. Но об этом позже. Сейчас нам всем надо отдохнуть. Точнее, вам всем. Ночь на дворе.
— Юля, а ты разве не будешь спать? — удивился Ромул.
— Нет, я еще поработаю. Очень мне хочется разыскать автора Никиной порчи. Сейчас, что называется, по горячим следам это сделать проще всего. А вы высыпайтесь.
— Но я не хочу спать! — запротестовала я. — Я выспалась уже!
— А я не засну до тех пор, пока моя жена будет подвергать себя опасности.
— Да какой опасности, что ты мелешь, Ром!
— Я кое-что понимаю в ваших колдовских делах, — сказал Ромул. — Поиск ведьмы, что навела порчу или сглазила, опасен тем, что может хлестнуть порчей по тому, кто ищет.
— Этого не будет, — твердо сказала Юля. — Я все предусмотрела. А знаете что?
— Что? — синхронно спросили мы с Ромулом.
— Если вам совсем не хочется спать, займите себя мытьем посуды, — ядовито улыбнулась Юля и открыла дверцы буфета. Там громоздилась целая гора пустых, не очень чистых пробирок, реторт, мензурок и прочей стеклянной мелочевки. — Вы мне очень этим поможете.