Шрифт:
Марек С. ХУБЕРАТ
ТЫ ВЕЙНУЛСЯ, СНЕОГГ, Я ЗНАЛА
1
На полу виднелся рядок светлых пятен. Снорг любил наблюдать, как они медленно путешествуют по матовой поверхности. Он уже давно обнаружил, что свет проникает через небольшие отверстия под потолком. Он любил лежать на полу, греясь под теплыми лучами. Он попробовал шевельнуть руками, но лишь беспомощно свалился с постели.
– Дагс...
– прошипел он, не разжимая зубов. Одеревеневшие челюсти не слушались его.
– Даагс...
Один из Дагсов оторвался от экрана визора. Он среагировал скорее на шум падающего тела, чем на голос Снорга. Моози
– Вле... вле...
– пробормотал Дагс и энергично задвигал плечами, видимо, объясняя, что Снорг сможет шевелить руками. Второй Дагс тоже подполз и изо всех сил потянул Снорга за волосы. Больно было ужасно, но именно это радовало больше всего.
Голова... голова...
– билось у Снорга под черепом, - хорошо... это хорошо. Второй Дагс сунул ему пальцы в глаза.
Снорг отдернул голову и зарычал от боли. Дагс первым ударил второго так, что тот покатился по полу. Из глаз Снорга текли слезы, и он не видел, все ли провода Дагс воткнул ему в мышцы и правильно ли приклеил все электроды. Однако верил, что, как всегда, Дагс сделал это хорошо. Он мог только воображать, как Дагс проверяет правильность подключения аппаратуры. У обоих Дагсов глаза были посажены очень широко, поэтому они комично склоняли головы.
– Тавегнер!... рассказать тебе сказку?
– раздался громкий голос Пекки. Снорга всегда удивлял его выговор. Вот и сейчас он ясно слышал каждое слово, хотя отсутствие ушных раковин ограничивало его слуховые возможности.
В ответ Пекки раздалось громкое бульканье. Тавегнер всегда лежал неподвижно и лишь бульканьем давал о себе знать. Но если бы Тавегнер встал, он наверняка бы был выше всех, даже выше Тиб и Аспе. Тиб постоянно стояла и только поэтому была самой высокой.
Может, и я бы был выше Тиб, если бы встал, - подумал Снорг. Его радовала мысль, что он ощущает сегодня всю голову. Он считал, что обязан этим Дагсам, ежедневно оказывавшим ему маленькие услуги.
– Пекки, заткнись!
– крикнула Моози, - потом будешь ему рассказывать... сейчас я пою...
Ладони ничего не чувствовали, были как деревянные, но двигались по его воле. Он сорвал с себя всю путаницу проводов и трубок. Сильно ущипнул себя в плечо. Боли он не почувствовал.
– Хорошо хоть двигаются, - подумал он. Осмотрел раны и ссадины на теле. Большинство уже заживало. Но прибавилось две царапины: это когда он свалился с постели. Телесные повреждения были кошмаром Снорга. Минутная рассеянность, прикосновение к мебели, и он рвал себе кожу, даже не замечая этого. Он всегда боялся, что не заметит вовремя ранку и тогда начнется заражение. Он подполз к визору. Рядом неподвижно стояла Тиб, а один из Дагсов старался снизу стянуть с нее рубашку.
– Кто ее одевает?...
– подумал он. Каждый день Дагсы делали то же самое, и каждый день с утра она была одета. Наконец серая рубашка соскользнула с Тиб на пол, и Дагс начал взбираться по ноге вверх.
Снорг стал смотреть, что произойдет. Произошло то, что обычно: малый ничего не добился. Когда он почти добрался до цели, Тиб заложила ногу за ногу. Дагс, смирившись с неудачей, уставился в экран визора. Тиб была уже женщиной - Снорг осознал это лишь теперь. Она выглядела точно так, как показывали на экране визора в одной из очередных лекций.
Разве что бедра у нее чуть поуже и она слишком высокая, а в остальном все сходится... До этого он смотрел на нее как на мебель, неподвижную декорацию комнаты. Она всегда казалась ему очень большой, тем более, когда он смотрел на нее с полу. Он очень хотел когда-нибудь поговорить с Тиб. Она была единственной в комнате, с кем не удавалось установить контакт. Даже от Тавегнера, который лежал неподвижно как глыба мяса и не мог вымолвить ни слова, можно было узнать много интересного. Только нужно было уметь с ним разговаривать: "да" - одно бульканье, "нет" - два. Тавегнер занимал почти половину комнаты, и все долго думали, что он такой же, как Тиб. И только Пекки догадался, как с ним можно общаться. Сначала Дагсы обнаружили, что он реагирует на прикосновение, так как они очень любили сидеть на его широком и мягком теле. А Пекки вообще был очень мудрый, и придумал, чтобы Тавегнер булькал "да" на нужной букве алфавита, а когда закончит слово то еще два бульканья впридачу. Все тогда собрались вокруг него. Снорг принес даже коробку с Пекки, а Дагсы приволокли Моози. Вместе складывали букву за буквой.
"Я - Тавегнер" - сказал тогда Тавегнер. А потом сообщил еще много интересных вещей. Он говорил, что любит Дагсов, благодарил Пекки и просил, чтобы его немного передвинули, так как плохо видит экраны. Но в последнее время Тавегнер разленился: хочет, чтобы ему задавали вопросы, а он только соглашается или нет.
Снорг пододвинулся к Пекки.
– Пекки, ты мужчина или женщина?
– спросил он и стал разворачивать простынку.
– Отцепись, Снорг... отвали, пошел к чертям... Я просто Пекки... маленькое тельце Пекки пыталось вырваться. Снорг распеленал его до конца и сразу же начал снова заворачивать.
– Ты действительно просто Пекки, - сказал он.
– Дурень я сразу тебе это сказал.
– Пекки презрительно скривил губы. Дагсы давно бы уже обнаружили, если бы было иначе. У Пекки была прекрасная голова, даже больше головы Снорга, и форму имела чрезвычайно правильную, даже более правильную, чем головы тех, кого они наблюдали на экранах.
– У тебя прекрасная голова, Пекки - сказал Снорг, чтобы хоть немного его умилостивить. Пекки даже покраснел.
– Я знаю об этом, а у тебя отвратительная рожа, хотя тоже почти правильная, только без ушей...
– ответил он. И я немного умнее, продолжал он, - и я буду еще долго существовать, когда вас уже ликвидируют...
– Что ты говоришь?
– спросил Снорг.
– Ничего... подай мне присоску.
Снорг вытянул из стены шланг для удаления выделений, прикрепил к Пекки и отодвинулся. Визор показывал деревья, много деревьев. Они были красивые и ритмично шевелились. Снорг никогда не видел настоящего дерева и всегда мечтал, как бы на нем было удобно лежать. Он воображал, как ветви укладываются для него в мягкую, теплую постель. Визор всегда показывал красивые вещи: обширные ландшафты, правильно сложенных людей; визор также обучал разным полезным вещам. Снорг ощущал обиду и вину. Обиду на то, что он не такой красивый, как люди на экране, выполняющие разные сложные действия. Они казались почти совершенными. Он был уверен: в том, что он не такой, как прекрасные люди на экране, виноват он сам.